Онлайн книга «Чистая речка»
– Что? – заорал Паша, громко смеясь. – Уедешь с ними? С этим? – Он мотнул головой в сторону Андрея. – Уезжай! Уже видели этого… – он нарочито громко произнес странное слово-мутант – бессмысленный, чудовищный бутерброд из мата и названия милого детского персонажа из старого мультфильма. – Придурок… – негромко сказала я. – Сам придумал? – Что? – захохотал Паша. – Я – придурок? А он – не придурок? – Он показал на Андрея. – Паша, успокойся, что ты всех сейчас насобираешь… При чем тут Андрей? – Ах, Андрей! Еще Андрей! Значит, этот … – Андрей? Да пошла ты..! – Паша, как положено, выматерил меня и ускакал по коридору, долбя кулаком по стенкам. Мой друг Веселухин – нелепый, жалкий и страшный одновременно. Не успела я вернуться к Анне Михайловне, как он принесся обратно и выпалил: – Она с тренером спит! – выпалил Паша, только грубее раз в сто. Анна Михайловна как открыла рот, так с трудом его закрыла, а Андрей покраснел. Сам Паша был бурый от ярости, и, судя по тому, как он сучил руками, больше всего на свете ему сейчас хотелось драться. – Что? – перевел он тяжелый взгляд на Андрея. – Думаешь, тебе обломится? На тебе! – Он показал неприличный жест, хлопнув себя по согнутой руке, но, видимо, не рассчитал, ударил слишком сильно, так, что что-то скрипнуло у него в кости. Он сплюнул, попал на стенку, растер плевок ногой и ушел, больше всего сейчас напоминая волка из «Ну, погоди!», когда с ним случилось все плохое, что может случиться в мультфильме. В жизни после этого никто жив не остается. Как удивительно. Ведь все происходит только в голове и в душе у Паши. Он даже не знает про поцелуй – иначе бы он его комментировал, если бы подсмотрел в окно. И не стал бы он спокойно смотреть, разбил бы окно – его раненую душу до конца бы разорвало. Нет, он просто все придумывает и от собственных фантазий и страхов взрывается. Ад внутри нас – я совсем недавно читала в одной книжке. Не дочитала ту книгу, не смогла. Но фразу запомнила. Анна Михайловна покачала головой. – Да, Руся, я не могла даже предположить по письмам… Что у тебя тут все так… Писала мне такие детские письма… И на фотографии – такой ребенок с грустными наивными глазами… – Мам… – Андрей умоляюще посмотрел на мать. – Сынок… – Анна Михайловна сдвинула пакеты, зачем-то разгладила их края и решительно встала. – Давай-ка мы с тобой поедем. – Поедем? Куда? – Домой, сынок. – Прямо сейчас? Мам… – Да. Руся, прости. Нам надо ехать. Я… я просто не готова. Я не могла себе представить. Не знаю, о чем с тобой говорить. Прости. Не думаю, что это все нужно Андрею видеть. – Мам… – Андрей перегородил ей дорогу. – Ты же хотела, чтобы я увидел, как живут дети в детском доме. Вот, я увидел. Зачем иначе ты меня взяла с собой? Или я должен был поесть с ними, посмотреть на их кровати и уехать обратно? – Сынок, ты все правильно говоришь… Поехали. Давай, Руся, гм… держись, – Анна Михайловна, крепко держа Андрея за руку, похлопала меня по плечу. Тот попытался высвободиться. – Мам, я никуда не поеду. Анна Михайловна подняла брови. – В смысле? – Не поеду. Зачем мы столько сюда добирались? Да и не в этом дело… – Андрей растерялся, я видела, что он не знает, что сказать. – Мам… – Андрей… На минутку можно тебя? – Анна Михайловна подтолкнула сына к выходу, обернулась ко мне. – Руся, мы сейчас. Андрей тоже обернулся и посмотрел на меня. Я его не знаю совсем. И я его знаю, знала раньше, понимаю все, что он хотел тогда сказать, но промолчал. И что он совсем не так думает обо всем, как его мать, и что ему стыдно за ее реакцию, и что реакция понятна, и Анна Михайловна – очень хороший, добрый человек. Я осталась за дверью. Вот это да. Спасибо, конечно, Паше. Но что уж такого она увидела? Разве этого не может быть в городе? Даже в самой Москве? Что, там нет любви и ревности? Нет хулиганства, нет мата? Нет таких, как Паша? Представить себе не могу, что еще месяц назад мне нравился Паша. Я думала, что он мне нравится. Сколько всего изменилось за это время! За последний месяц я не раз вспоминала известное выражение: «Русская женщина не скажет “люблю”, скажет “жалею”». Что, значит, я нерусская? Мне безумно жалко Пашу, чем дальше, тем больше, я чувствую свою вину. Но я его совсем не люблю. Если раньше я еще сомневалась, то сейчас – точно нет. Мне не нравится в нем то, что раньше нравилось. Даже не нравится, как он молчит. Потому что я знаю теперь, о чем он молчит, что у него в голове, когда он так пристально и как будто спокойно смотрит на меня. Но мне его при этом жалко. И к любви моя жалость никакого отношения не имеет. Я подождала минут пять. Мне показалось, или я услышала звук отъезжающей машины? Я выглянула во двор. Дядя Гриша, ковыляя и бормоча что-то, шел закрывать ворота. – Откроешь, глядь, тут же закрывать… Ездиют, ездиют, сами не знають куда ездиют… Ночью, грит, лучша ехать. А чо ж лучша-то? Чо ж лучша? Сама не знаеть, чо хочеть… – Они уехали, да, дядя Гриша? – на всякий случай спросила я, хотя все было ясно. – Уехали, девка, уехали… Ну, начудила ты… Всех мужиков перебаламутила… Дядя Гриша запер ворота и сел на бочку. Постучал рядом с собой. – Сядай, поговорим. – Я постою, дядя Гриша. Я запах дыма не переношу. – Не переносить она! – Дядя Гриша закурил и глубоко-глубоко затянулся. – Вот откуда ты такая-то, а? Все переносють, все курють, она нет! Я не стала спорить с дядей Гришей. Мне так тошно вдруг стало на душе, что, если бы я переносила дым, я бы тоже, наверно, закурила его козью ножку. Хотя это не выход. Тому, кто курит, ведь так же плохо. Это просто самообман. – Чо рванула-то барыня? Не понравилоси ей здеся? – Барыня? – невесело засмеялась я. – Анна Михайловна? Почему барыня? – А кто ж она? Барыня и есть… Все мальчонку свово на короткой привязи держить… Соскочить, не удержить… Чо, и ему ты башку свярнула? Мать яво в машину аж силком запихивала, дак он всю шею вывярнул, уезжать не хотел… Я молча пожала плечами. – Что, слово како знашь, что они все так бесятся? А, девка? И с дядей Гришей разговор у меня не заладился. Нет. Не хочу об этом говорить. Никакого слова я не знаю. Почему уехала Анна Михайловна, до конца понять не могу. Как она поедет ночью по нашей дороге – просто ужас, думать не хочется. Тут днем-то не проехать. Андрей… Лучше бы я его никогда не видела. Теперь я знаю, что он есть на свете. И что я его, может быть, никогда больше не увижу. У меня даже телефона его нет. Адрес есть! Почтовый! Очень смешно! И ВКонтакте, наверно, он есть. И я могла бы его найти, если у них фамилия одна. Правда, фамилия у Анны Михайловны простая – Сергеева. Представляю, сколько в Москве мальчиков с именем Сергеев Андрей… Но я сама искать его точно не буду. |