Онлайн книга «Чистая речка»
Серафима перемешала записки и спросила: – Кто-нибудь вызовется читать вслух? – Вы лучше сами читайте! – заявил Песцов. – Мало ли кто что написал. – Руся, давай ты прочитаешь. Если, как говорит Аркаша, кто-то, не подумав, написал ерунду, не читай. Ты понимаешь, что я имею в виду. – Объясните, почему! – потребовал Песцов. – Почему она, почему не кто-то другой, почему не вы? – Ну что ты завелся, Аркадий! – досадливо отмахнулась Серафима. – Потому что мне так интересней, устраивает? На это он не нашелся что сказать, только лишь скривился. – Руся, ты читай спокойно, как диктор новости, никак не раскрашивай слова и своего отношения не показывай, хорошо? – попросила меня Серафима. Я знаю, почему она попросила меня – потому что я грамотная и умею держать себя в руках, не начну ржать посреди чьей-то фразы и знаю много сложных слов. По крайней мере, что такое «анацефал», я знаю точно. А сама она не захотела читать, потому что, если кто-то заржет или будет глупо комментировать, она тут же подойдет и даст подзатыльник – не больно, но человек придет в себя. Некоторым, кроме мата и подзатыльника, ничего не помогает. Материться она в классе не может, поэтому остается только второе. Я развернула первую записку. – «Счастье – это когда у тебя много денег». – Все? – спросила Серафима. – Да, лаконично, – кивнула я. – Больше ничего нет. – Хорошо, читай дальше. – «Щастье штобы было много денег», – прочитала я вторую. Кто-то, понятно, засмеялся. Они еще не видели орфографию. Серафима тоже улыбнулась. – Так, ясно. Читай дальше. – «Счастье – это когда я выйду замуж за хорошего, красивого, богатого, молодого сына («сына» – зачеркнуто) человека, у которого все будет. Я не буду работать, у меня будет много детей. Я поеду за границу». – Ну, допустим, – вздохнула Серафима. – Хотя бы кто-нибудь напишет, что счастье – это когда нет войны, чумы и все здоровы? – Война смывает всю плесень с Земли! – высказался Песцов. – Аркаша, да что ж ты такой фашист-то у нас! – покачала головой Серафима. – Я трезвый человек, – ответил Песцов. – Давайте дальше, крайне интересно. – Я стараюсь, Аркаша, чтобы тебе было интересно, – парировала ему Серафима. – «Счастье – это когда на Земле не останется лохов, чурок, тупых анацефалов, алкашей и остальной плесени»… – Я прочитала и подумала, что, может быть, стоит глазами прочитывать сначала, а потом уже озвучивать? Серафима посмотрела на Песцова и покачала головой. – Боюсь, Аркаша, не дождешься ты своего счастливого часа на Земле. – Нечестно! – заявил Песцов. – У нас анонимные записки. При чем тут я? – Ни при чем, – согласилась Серафима. – Анонимные, ты прав. Руся, давай дальше. Дальше шла моя записка. Я постаралась прочитать ее спокойно, чтобы не выдать себя, хотя ничего тайного в ней не было, я могла бы и сказать это, наверно. Только не Песцову. – «Счастье – это иметь семью, свой дом, детей, любовь и работу, в которой есть смысл». – Детдомовские – это точно… – прокомментировал Песцов. – И такой набор, что без вариантов – Брусникина. – Аркаша, я не поняла, у нас, что – игра «Угадай-ка»? – начала заводиться Серафима. Ой, только не это. Если она заведется, все насмарку. Сама начнет ругаться, нас изругает, все перессорятся… – Да, это моя записка, – кивнула я. – Ничего секретного тут нет. Я видела, что Паша давно уже крутился на месте. Сейчас он все-таки встал и еще раз дал Песцову пинка, да слишком сильно, тот упал со стула. Вскочил, стал махать руками, но не попадая в Пашу. Веселухина все боятся, он известный драчун, и остановить его, если он разойдется, трудно. – Паш, – попросила Серафима. – Присядь на место, хорошо? Никто твою Русю не обижает. Я не стала никак протестовать против местоимения «твоя», чтобы не задирать Пашу, а он, услышав это, размяк. Вот и хорошо. Песцов сидел, бубнил и всё показывал и показывал Паше один и тот же неприличный жест, наверно, ничего другого не знал. – Аркаша, руки как-нибудь свои успокой, они у тебя отдельной жизнью живут. Мы продолжим, с твоего позволения? – сказала Серафима, явно находясь уже в начальной точке кипения, и обернулась ко мне. Песцов вполне серьезно кивнул. Ему нравятся такие обороты, даже сказанные в ироническом смысле. Его папа работает в областной администрации, но занимает какое-то совсем небольшое место. Однако Аркаша одним боком чувствует себя причастным к начальству, отгороженному от обычной жизни заборами, тонированными стеклами, охранниками, и очень страдает от того, что вынужден проводить время не с «теми» детьми, а с обычными. Хотя, я думаю, там бы ему было хуже. Здесь он сам себе кажется особенным, «элитным» мальчиком, а там бы его пинали и указывали бы на его реальное место. – «Щасте…» – начала читать я безграмотную записку и остановилась, потому что дальше пробежала глазами. Читать такое было невозможно. Кто это мог написать? Паша? Но я знаю его почерк – крупный, неровный, с острыми буквами. Правда, это написано печатными буковками, но маленькими, вполне аккуратными. – Что там? – спросила Серафима. Я показала ей записку. – Так, ладно, – сказала Серафима. Сгребла остальные записки и махом разорвала, никто даже не успел ахнуть. Те, что сразу не разорвались, она разорвала отдельно. – Вот это поворот! – прокомментировал Песцов. – Почему вы такие уроды, а? – спросила Серафима. Ненавижу, когда она объединяет всех нас. Все разные. Мне интересно, например, что написал Артем. Я видела краем глаза, что он думал и что-то писал. Я потом спросила его после урока, но он, разумеется, ничего мне не сказал. – Это протест, Серафима Олеговна! – ответил Песцов. – Против чего, Аркаша? – А против всего! Вот у вашего поколения против чего был протест? – У меня вообще протеста не было, – вполне искренне ответила Серафима. – Протест был только у диссидентов. Но их было мало. – А! Значит, у нас протест и за себя, и за вас, что вы жили, как овцы, и страну, извините, профукали… Никто не поддержал Аркашин пафос, и разговор как-то увял. – Что вы сидите? – удивилась Серафима. – Идите домой, мероприятие окончено! – Серафима Олеговна, – сказала я, – а давайте, кто хочет, просто устно скажет. Вот мне интересно, что написала Лиза, например. Или Маша… – Лиз, что ты написала? – спросила Серафима. Лиза покраснела. – Да бесполезно, Брусникина, не выдумывай! Не получилось. Что-то в вас сломано, наверно. Лиза написала, что хочет поступить в МГУ на физфак, что-нибудь такое, правильно, Лиза? |