Онлайн книга «Чистая речка»
– Нет, я не плачу. – Ну что, что, скажи мне? Почему? – Потому что… – Я взглянула ему в лицо, которое было сейчас слишком близко, мне это мешало говорить, я чуть отодвинулась. – Да не беги ты от меня! – с досадой проговорил он. – Ну почему так, а? Я тебе неприятен? Я помотала головой. – Кажусь подонком? Из-за чего? Из-за того, что обо мне в школе говорят? Не слушай лишнего. Я вот такой, как сегодня. Ну же, Брусникина, улыбнись! И не забивайся в угол, а то я чувствую себя… не буду говорить кем, ладно? Так почему ты к маме моей не хочешь ехать? Стесняешься? – Нет. – Я поняла, что надо объяснить. Есть вещи, которые лучше объяснять, даже если это трудно сформулировать. – Потому что все мамы не хотят, чтобы их дети со мной общались. – Ну какие все, Руся? – Виктор Сергеевич убрал волосы с моего лица и погладил меня по щеке. – Что это за мамы такие недальновидные? Как не разрешать общаться с такой чудесной девочкой? У тебя уши не проколоты… Такая редкость. Хочешь проколоть? У тебя есть сережки? – Нет. У меня есть кольцо, – я показала ему колечко. Он взял мою руку и прижал к своей щеке. – Я слушаю тебя, продолжай. Мне было неудобно так разговаривать, и я аккуратно освободила свою руку. – Мама моей подружки не разрешает ей со мной общаться. И вчера мой шеф увезла своего сына… – А! – коротко сказал Виктор Сергеевич, внимательно меня слушая. – Значит, тот человек, о котором ты мне говорила, это сын твоего шефа. А шеф – женщина. И она этого сына от греха подальше увезла. Так? – Так. – И правильно сделала! – засмеялся Виктор Сергеевич. – И ваша мама… – Что? Не разрешит мне с тобой общаться? Я представила, как на меня смотрит, оценивая, брезгуя, недоумевая, зачем я здесь, почему я с ним, такая маленькая, такая грязная, что она еще подумает, что думает Машина мама и думала вчера Анна Михайловна… – Виктор Сергеевич, я не поеду. – Хорошо, – вздохнул он. – Вей из меня веревки. А в придорожное кафе со мной пойдешь? – В придорожное? – удивилась я. – Да, здесь есть такое, для водителей. Минут через десять мы остановились у небольшого домика с надписью «У Арсена шашлык на мангал». – Любишь шашлык? – спросил Виктор Сергеевич. – Я не знаю. Никогда не пробовала. На самом деле мы часто делаем шашлык из грибов и хлеба, но я понимала по запаху, что здесь готовят совсем другой шашлык. В кафе было несколько пустых столиков, а за двумя сдвинутыми столами сидели восточные мужчины, столы были плотно заставлены бутылками и тарелками. Они громко смеялись, ели, склонившись головами в тарелки, кто-то, отвалившись на стуле, курил, кто-то был сильно пьян. Увидев нас, один из них встал и начал очень громко нас приветствовать. – Пойдемте отсюда, пожалуйста, – попросила я Виктора Сергеевича и вышла первой. Он тут же вышел за мной. – Брусникина, ну что мне с тобой делать? Как пахло там, ты не чувствовала? Неужели ты есть не хочешь? – Там пахло кислым вином, псиной, табаком и еще чем-то, плохим, – ответила я. – Я хочу есть, но могу потерпеть. Поехали. – Знаешь, в этом даже что-то есть, – проговорил Виктор Сергеевич, садясь обратно в машину и трогаясь с места. – А я-то всегда думал – как у тебя получается с ходу все движения учить? Думал, ты просто талантливая, тебе надо дальше танцами заниматься… – Вы мне не говорили этого… – Не успел, – усмехнулся Виктор Сергеевич. – Я ведь толком еще ничего не успел в жизни, Брусникина. Только все начинается, причем как-то довольно неожиданно. Ладно. Терпеть, говоришь? Потерпим, действительно, что это мы – в монастырь только что ездили, где люди только и делают, что терпят, а сами решили мяса наесться по дороге обратно… Нет, сидим и терпим… Виктор Сергеевич заговорил так непонятно дальше, что я перестала его слушать. Мне понятно было одно: с ним, по крайней мере, можно договориться. С Пашей – нельзя. С большинством наших учителей – нельзя. Даже с Серафимой. Договоришься – а потом она вспылит, и все насмарку. И доверяться ей нельзя, она сгоряча может все высказать, что знает, даже о себе, потом жалеет – зачем она нам рассказала, что ее муж вчера выпил лишнего, или что у нее на той неделе болела печень, потому что она переела в гостях, и теперь она ест одну кашу, и ей везде запахи вкусной еды чудятся… Дети потом над ней смеются, а она сетует – зачем рассказала. Просто она не может себя сдерживать. Поэтому с ней нельзя ничем делиться. – Ты меня не слушаешь, – через некоторое время сказал Виктор Сергеевич. – Ты устала, прости. Ну что, везу тебя в детский дом, раз так? Ко мне – не стоит, очень бы хотелось, но… – он вздохнул, взъерошил себе волосы и весело взглянул на меня. – Или как? Я помотала головой: – Нет. – На нет и суда нет. К маме моей – ты не хочешь. По трактирам с тобой ходить опасно. Придется возвращать тебя. – У меня уроков много, завтра контрольная, Виктор Сергеевич. И я правда устала. – Ты хорошая девочка, – совершенно нелогично подытожил мой тренер. Помня свои прошлые возвращения на машине с Виктором Сергеевичем, я попросила его: – Можно вы меня высадите за километр от детского дома? – И ты пойдешь одна, а откуда-нибудь из-за дерева выскочит Веселухин? Нет уж. Я тебя привезу. А там разберемся. Мы ведь ничего плохого не делаем, так что будь спокойна. Я удивленно взглянула на Виктора Сергеевича. Разве он не знает, что совершенно необязательно делать плохое, чтобы тебя ругали? Спорить я не стала, и так уже слишком много спорила, к тому же я устала и идти пешком мне не хотелось. – Может, для острастки ему в ухо дать? – Паше? – Да, Веселухину Паше. – Не надо. – А в нос? Я засмеялась: – Тоже не надо. Это не метод. Иногда помогает, конечно, но вы же учитель. Если бы вы были моим братом, вот это другой вопрос. Я бы даже вас попросила с ним поговорить. А так – нет. – Ясно, – вздохнул Виктор Сергеевич. – Значит, весь вопрос в том, что я тебе не брат. А кто? – Не знаю, – искренне сказала я. – Я как раз об этом думала. Но пока не знаю. Виктор Сергеевич только развел руками, отпустив на секунду для этого руль. – Держите руль, пожалуйста, – попросила я. – Я понял, – засмеялся мой тренер. – С тобой, девочка, не забалуешь. Приятно, черт возьми. Вносишь большое разнообразие в мою скучную монотонную жизнь. |