Книга Хищники с Уолл-стрит, страница 66 – Норб Воннегут

– Аж страшновато как задушевно, если вы понимаете, о чем я. Мои хедж-фонды и думать обо мне не думают. Просто присылают отчеты, сгенерированные на компьютере. А когда на подъеме, присылают рыночные бюллетени с похвальбой.

– И с нытьем, когда на спаде.

– Вот именно. Чарли был другим. У него подход был чересчур личным.

– Хотел захватить долю рынка, – прокомментировал я.

– Дункан вел дела не так, – возразила она. – Его деловые отношения были более официальными.

– «Келемен Груп» обеспечила вам чудесную прибыль. – Эта реплика была призвана выудить из Сьюзен побольше информации, а не выступить в чью-либо защиту.

– Поймите меня правильно. Я любила Чарли. Мы более трех лет делали хорошие деньги.

– Но?.. – расслышал я невысказанный союз.

– Я старалась вытащить свои деньги.

Отель «Калифорния»?

– Долгий срок погашения – особенность всех фондов фондов, – заметил я. Тон мой был совершенно нейтрален. А мои большущие уши вполне могли оказаться трансплантированными от слона.

– Я не это имела в виду, – не согласилась она. – У моих остальных хедж-фондов эти клаузы есть.

– Некоторых они удивляют.

– Меня удивило, что мне пришлось надоедать Чарли. Он не хотел даже приступать к процессу погашения.

– Как вы сказали?

– Я пригрозила позвонить вам, – не промешкав ни секунды, ответила Сьюзен Торп. – А потом – в вашу фирму. Вы ведь поэтому сейчас звоните, верно?

Очередное подложное письмо.

– Расскажите поподробнее, – призвал я озадаченно и бесстрастно.

– Чарли обещал, что не потеряет ни цента. Он продал мне опцион, гарантировавший доход.

Очередной ВБ-опцион.

Перевод: ВБ означает «вне биржи». В мире деривативов это означает частный опцион, заключаемый между двумя сторонами, обычно брокерской конторой и инвестором.

– И вам понадобилось письмо из СКК, подтверждающее его способность гарантировать ваши инвестиции.

– Береженого бог бережет, знаете ли.

– В вашем письме говорится, что счет Чарли у нас имеет восемь знаков? – спросил я, зная ответ заранее.

– Вы же его писали. Зачем тогда спрашиваете?

Я не знал, дать отбой или проблеваться.

– Еще одно, – сказал я, не ответив на вопрос Сьюзен. – Сколько времени потребовалось на возврат денег, когда вы пригрозили Чарли?

– То-то и оно, – ответила она. – От силы две недели.

– Целиком?

– До последнего цента, – подтвердила она. – Никаких удержаний, как в моих остальных фондах. Как-то странно это.

– Аж страшновато как задушевно, – согласился я, позаимствовав выражение Сьюзен.

Когда мы дали отбой, я на миг приостановился, уставившись на тротуар, видя все, но не сосредотачиваясь ни на чем. В этот миг все вдруг сошлось – фальшивки, угрозы Сьюзен и быстрый возврат капитала.

Неужели все настолько просто?

Ответ я уже знал. Настало время поговорить с Сэм Келемен о Чарльзе Борелли.

Сырым летом 1925-го Чарльз Борелли раздумывал над недостатками Бостона. «Эти синеносые неблагодарные могут оставить этот городишко себе», – решил он про себя. Что люди, что погода с самого начала пришлись ему не по вкусу. «Вот же заноза в заднице, – чертыхался он. – Эти янки холоднее, чем их проклятая погода».

Весь январь и февраль Борелли оскальзывался на тротуарах по пути в контору. Снег покрыл кирпичи склизкой глазурью. Замерзшая собачья моча вылощила дорожки, превратив ходьбу по ним в головоломную затею.

– Спорю, тысяча дворняг ссыт мне на дверь что ни день, – вслух сетовал он, стоя теперь в вирулентной духоте перед своей конторой по адресу Скул-стрит, 27 {90}.

Чарльз Борелли совсем скис. Он ненавидел Бостон, ненавидел людей и собак, справляющих нужду повсеместно.

– Еда поганая, – продолжал Борелли, понукаемый дурным расположением духа хулить все и вся. Вспомнив самое знаменитое бостонское блюдо – тушеную солонину с овощами, он скривился. Его paesano [7] в Риме этой бурды свиньям бы не дали, не говоря уж друг другу.

«О, вот бы на старушку родину! О, вот бы тарелочку феттучини Альфредо!» – пускал он слюнки.

– Vaffanculo! – выругался он, проклиная весь Бостон разом, но никого в частности. Он по-прежнему предпочитал родной язык. «Vaffanculo» звучит куда изящнее, чем «fuck you».

Несмотря на насекомых и жару, Флорида со своим рынком недвижимости, перегретым до белого каления, сулила начало с чистого листа. В ту же ночь Борелли сграбастал свою жену Розу и бежал вместе с ней. Они покинули свой дом в Лексингтоне навсегда. Он даже не оглянулся ни единого разу. И ни разу не пожалел, что сбежал из-под залога.

Месяцы спустя орда недовольных собралась перед ступенями бостонского суда.

– И что судья Сиск себе думает? – вопрошал коротышка. – Выпустил осужденного мазурика! – с горьким недоверием стенал он.

– Даже до апелляции! – ярился другой.

Несколько человек в толпе говорили о бейсболе – панацее, дающей хоть временное облегчение. Все они до последнего – и мужчины, и женщины – ненавидели «Нью-Йорк Янкиз». Эти мерзавцы участвовали в Мировой серии {91} уже дважды с той поры, как украли Бейба Рута. Но все разговоры неизменно сворачивали к итальянцу. Некоторым он был известен как Карло, хотя прошел уже не один год с той поры, как беглец англизировал свое имя.