Онлайн книга «Нефтяная бомба»
|
– Окстись, родной. Я в партии не состою, какой выход? – Такой. Ты в близких с Головиным, верно? Верно. Генерал-лейтенант госбезопасности Дмитрий Петрович Головин – главный советник генерала Рафиката, и одновременно – главный по всем антитеррористическим действиям, которые мы проводим в этой стране с ведома иракцев или без ведома. На него у меня и в самом деле есть выходы – и водочные, и денежные. – В каких близких? Ну, водку привожу, хлеб черный. Селедочку. И что с того? Ты же знаешь, какое у нас начальство. Подай – принеси – пошел вон. Борек кривится: – Помню. Но выхода у тебя нет – придется пробиться. – Отдай СВР. Это их хлеб. – Не могу. – Почему? – Потому что в СВР сидит американский агент. На самом верху. О как… Интересно, почему я не удивлен? Хотя – после предательства и побега Потеева – тут нечему удивляться. Отец – Герой Советского Союза, а сын – изменник Родины. Здорово просто. Мы и американцы заигрались в эти игры, вербуя и перевербовывая друг друга. Хотя, если так вдуматься, это не более чем способ оправдать собственное существование. Не более того. – Санек. Ты соображай. Если я чем-то тебя огорчил в прошлом, этого все равно не исправишь. Прощения просить не буду – лишнее это, знаю, что не простишь. Но мы на одной стороне, и ты, и я – боремся с терроризмом. Так если ты не хочешь помочь себе самому – помоги своей стране… Да нет, Борек, на разных. На разных мы с тобой сторонах, как ни крути. Твоя родина – не Россия, а Израиль, и потому мы на разных сторонах. Ты и твои шефы – отлично понимаете, что только братоубийственная война по периметру способна отвести от Израиля прямую и явную угрозу. Вы и делаете все, чтобы это было, не считаясь ни с чем. А вот нам нужен мир. Тот мир, который припрет вас в угол… – Ты еще скажи, что у нас с тобой одна родина, – мрачно говорю я. – Я помню Россию. И многие в Израиле помнят Россию. Ага. Свежо предание… – Ладно, – решаюсь я. – Допустим, я выйду наверх с твоим предложением. Ты понимаешь, что пока что все это – не более чем туфта. Фикция. Слова, не подкрепленные ничем. Если я приду и скажу, что тут есть один такой товарищ, который хочет сдать американскую разведсеть, – в лучшем случае меня вышибут с работы и лишат допуска. В худшем – запрут в дурку. Такие вещи на словах не делаются, понимаешь? Дай мне подарок. Борек улыбается: – Вопросов нет. Мои шефы, как ты их называешь, – все это продумали. И опять мне в руку ложится телефонная карта памяти размером с ноготь. Старая добрая шпионская игра… – Что там? Есть что-то конкретное или выборка из газет? Борек улыбается: – Есть. В основном банковские переводы и счета. Они на офшорки, но вы разберетесь. Что дальше делать – решите сами… Голова болит. Но раскисать – не время, совсем не время. – Мне потребуется время. Как минимум неделя. – Вопросов нет. Но лучше поторопиться, ситуация может измениться в любой момент. Оп-па… Вот ты и киксанул [18] , друг мой. Это ты уже сказал совершенно лишнее. – Такие дела быстро не делаются. Неделя. – Хорошо, – сдается Борек. – Теперь. Какие у нас гарантии того, что вы второй раз не подсунете нам липу? – Гарантии? – Борек пожимает плечами. – Мы же даем вам сейчас качественную информацию. И будем давать дальше. Государство Израиль рассчитывает на то, что канал, который выстраиваем сейчас мы, будет работать длительное время и в интересах обеих сторон. – Так ты все-таки из МОССАДа. Борек разыгрывает пантомиму – брови вверх, невинное выражение лица, пожатие плечами – мол, конечно, все это понимают, но зачем говорить об этом вслух. – Скажем так, меня попросили помочь своей стране. И я согласился… – Ладно, помощник. – Я, кряхтя, встаю. – Теперь надо выбираться отсюда. Меня наверняка уже ищут. – Все продумано. И еще… Борек достает из кармана пачку фиолетовых пятисотевровых банкнот. Эх, отмотать бы десять лет назад, тогда это были деньги. Сейчас же… – Это что? – Задаток. Мы считаем, что человек должен быть лично заинтересован в том, что он делает… Выражение лица у Борька такое, что охота дать в морду, да так, чтобы с копыт слетел и кровью харкал. Мол – мы же знаем, ты за деньги продаешься, так чего же ломаться. Давай, бери, и покончим с этим побыстрее. Я, улыбаясь, беру пачку банкнот. Разрываю банковскую обертку, но не швыряю их ему в лицо, как вы, наверное, ждали, а делю примерно пополам. Протягиваю половину обратно. – Ты прав, братан. Каждый должен быть лично заинтересован. Борек смотрит на пачку банкнот. Ну же, бери. Это я здесь – ловчила и жук, зарабатываю деньги сам. А у тебя наверняка ребенка надо в хорошую школу устраивать, и очередной платеж за дом вносить, и в отпуск хочется поехать, да не из разряда «секс для неимущих», а чтобы по высшему классу все было. Давай же, бери. И щастья тебе, дорогой, полные штаны. Вместе с твоей Анжелочкой – красавицей, ради которой я в свое время немало глупостей сделал… Есть. Вороватым движением Борек хватает свою долю, запихивает в карман. Вымученно улыбается. Вот теперь мы точно на одной стороне. – Пошли, что ли? – Пошли. Мы выходим в коридор. Я понимаю, что это высотное здание – то ли отель, то ли еще что. В коридоре – три человека, одетые как местные – полувоенный костюм еще саддамовских времен, ихрам называется. Два автомата югославского производства, у того, кто охранял меня, – и в самом деле «узи» в руках и за спиной – украинская снайперская винтовка штатного образца. Смотрят на меня не сказать чтобы ласково… Я подхожу к тому, которого назвал бандеровцем, на местный манер кланяюсь, прижимая руку к сердцу: – Тисмахин-лии, ахиия [19] . Парень молчит. Потом кивает – славяне отходчивы. А украинцы – славяне, такие же, как и мы сами… Все вместе идем вниз. Это шестой этаж, а в здании их больше двадцати. В окно, прикрытое строительной пленкой, я успеваю увидеть знакомые строения – Северный Багдад, Багдад-Норд – промышленная зона, разросшаяся в последнее время. Здесь китайцы делают свои джипы, а мы – «КамАЗы» и автоматы Калашникова. Значит, мы совсем недалеко от Багдада, на стройплощадке «Международного делового центра». – Понял, где мы? – спрашивает Борек. |