Книга Самый жестокий месяц, страница 51 – Луиз Пенни

Все что угодно, если оно было лишено какого-то смысла, могло стать поводом для Питера оторвать ее от дела. Но Клара знала, что несправедлива. Если в чем-то она и могла быть уверенной, так это в том, что Питер самая главная ее опора, пусть он не всегда понимает ее работы.

– Быстрее!

Он возбужденно поманил ее рукой и исчез.

Клара сняла халат, при этом размазав краску по блузке, и вышла из мастерской, стараясь не зацикливаться на том, что испытала облегчение, выключив свет.

– Смотри.

Питер почти потащил ее к окну.

На деревенском лугу Рут с кем-то разговаривала. Но рядом с ней никто не стоял. Правда, в этом не было ничего необычного. Странно было бы, если бы нашелся кто-то, желающий ее выслушать.

– Подожди, – сказал Питер, заметив нетерпение жены. – Смотри! – радостно воскликнул он.

Рут закончила свою речь, развернулась и медленно двинулась по лугу к своему дому с полотняной сумкой, полной продуктов. Она шла, а следом за ней словно двигались два камешка. Какие-то пушистые камешки. Птицы. Возможно, вездесущие синички. Но в этот момент та, что шла первой, захлопала крылышками и чуть взлетела.

– Утки, – с улыбкой сказала Клара.

Чувствуя, как спадает напряжение, она смотрела на Рут и двух утят, которые строем шли к маленькому дому по другую сторону луга.

– Я не видел, как она ходила к месье Беливо за продуктами, но Габри видел. Он позвонил мне и велел посмотреть. Пташки явно ждали ее у дверей, а потом пошли за ней на луг.

– Интересно, что она им говорила?

– Наверное, учила их браниться. Можешь себе такое представить? Наша собственная туристическая достопримечательность – деревня с говорящими утками.

– И что же они будут говорить? – спросила Клара, с улыбкой глядя на Питера.

– Идите в жопу! – одновременно произнесли они.

– Только у поэтессы может быть утка, которая говорит «идите в жопу», – со смехом сказала Клара.

Потом она увидела, как из бистро вышли полицейские и направились к старому вокзалу. Она подумала, что хорошо бы подойти поздороваться, может, выведать что-нибудь, но тут увидела, как инспектор Бовуар отводит в сторону старшего инспектора Гамаша. Судя по тому, что видела Клара, младший говорил и жестикулировал, а старший – слушал.

– Так вот что вы делаете, – говорил Бовуар, с трудом сдерживая голос. Он вытащил из кармана Гамаша торчавшую оттуда сложенную газету. – Это вовсе не ничего. Это кое-что, верно?

– Я не знаю, – признался Гамаш.

– Это Арно, да? Вечно этот долбаный Арно! – Голос Бовуара зазвучал громче.

– Ты должен доверять тому, что я делаю, Жан Ги. Эта история с Арно слишком уж затянулась. Пора положить ей конец.

– Но вы же ничего не делаете. Этим, – Бовуар помахал газетой, – он бросает вам вызов.

Кларе и Питеру из окна газета казалась палкой. Клара знала, что если за этим наблюдают они с Питером, то наблюдают и другие. Бовуар и Гамаш не могли выбрать более просматриваемого со всех сторон места, чем это.

– Вы долгие месяцы, несколько лет знали, что это дело не кончилось, – продолжал Бовуар. – Но все же хранили молчание. Теперь все важные решения принимаются без консультации с вами…

– Но это дело другое. Старшие офицеры поступают так не потому, что согласны с Арно. Они наказывают меня за то, что я пошел против их решения. Ты это знаешь. Это совсем другое.

– Но так не должно быть.

– Ты так считаешь? Неужели ты думаешь, что, арестовывая Арно, я не предвидел этого?

Тут Бовуар перестал размахивать рукой и замер. Гамаш словно поместил его в некий пузырь. Взгляд карих глаз Гамаша был так настойчив, голос звучал низко и решительно. Своими словами шеф пригвоздил Бовуара к месту.

– Я знал, что так оно и будет. Совет старейшин не мог позволить мне выйти сухим из воды, после того как я не выполнил приказ. Это их наказание. И я его принимаю. Как принимаю и то, что сделал. Только это вещи разные. Тот факт, что я больше не получу повышения, тот факт, что меня больше не привлекают к выработке стратегии Квебекской полиции, – все это не имеет значения. Я это предвидел.

Гамаш мягко забрал газету у Бовуара своими большими руками и понизил голос чуть ли не до шепота. Все в Трех Соснах замерло. Кажется, все белки, бурундуки и даже птицы напрягли слух, чтобы услышать его. И он прекрасно знал, что то же самое делают и люди.

– Но это… – он поднял газету, – это другое дело. Это сделано руками Пьера Арно и людей, которые остаются преданными ему. Это месть, а не неодобрение. Это не стратегия Квебекской полиции.

«Будем надеяться, что так», – подумал Бовуар.

– Этого я не предвидел, – признал Гамаш, глядя на газету. – Чтобы такое происходило годы спустя после ареста и приговора. После того, как об убийствах Арно стало широко известно общественности. Меня предупреждали, что дело Арно не кончено, но я недооценил ту популярность, какой он все еще пользуется. Я удивлен.

Он повел Бовуара к каменному мосту через Белла-Беллу. Перейдя на другую сторону, Гамаш остановился и несколько мгновений смотрел на бурлящую внизу воду, листья и комья земли, захваченные силой обычно спокойной речушки.

– Он застал вас врасплох, сэр, – сказал Бовуар.

– Не совсем, – ответил Гамаш. – Хотя должен признать: да, это застало меня врасплох. – Он похлопал себя по карману, где снова лежала газета. – Я знал: он предпримет что-то в подобном роде, но не знал что и когда. Я думал, нападение будет более открытым. Это демонстрирует его изощренность и терпение – я не подозревал о существовании у него этих качеств.

– Но это ведь делается не руками Арно. Не непосредственно. У него есть свои люди в Квебекской полиции. Вы знаете, кто они?

– Догадываюсь.

– Суперинтендант Франкёр?

– Не знаю, Жан Ги. Не могу об этом говорить. Это всего лишь подозрение с моей стороны.

– Но Николь работала с Франкёром по наркотикам. Франкёр и Арно были лучшими друзьями. Франкёр едва избежал ареста как соучастник убийств. Он наверняка знал, что делает Арно.

– Это всего лишь наши подозрения, – возразил Гамаш.

– И Николь работала с ним. Именно он и перевел ее снова в отдел по расследованию убийств. Я помню, вы возражали против этого.

Гамаш тоже это помнил. Приторный, увещающий голос, который, как сироп, тек по телефонной линии. Гамаш понял уже тогда. Понял, что были причины, по которым Николь перевели к нему, после того как он отказался от нее.

– Она работает на Франкёра, верно? – не столько вопросительно, сколько утвердительно произнес Бовуар. – Она здесь шпионит за вами.

Гамаш внимательно посмотрел на Бовуара:

– Ты знаешь, что такое сорочка?