Онлайн книга «Самый жестокий месяц»
– Ты рехнулся? – Она посмотрела на него. Ее темно-голубые глаза были воспалены, и он подумал, уж не плакала ли она. – Это мой шанс. У меня не остается времени. – Но если ты сейчас пойдешь в мастерскую, то лишь еще больше напортачишь. – Еще больше? – Я не это хотел сказать. Извини. – Боже, что мне делать? Клара потерла руками свои усталые глаза. Она не спала бо`льшую часть ночи. Поначалу лежала в кровати, старалась уснуть. Когда из этого ничего не получилось, она погрузилась в размышления о картине. Она больше не знала, что с ней делать. Неужели смерть Мадлен так расстроила ее, что она потеряла способность ясно мыслить? Это была удобная и утешительная мысль. Питер взял ее маленькие руки в свои и обратил внимание, что они в синей краске. Она что, не мыла их со вчерашнего дня или уже успела поработать сегодня утром? Он инстинктивно попытался размазать краску большим пальцем. Она была утренняя. – Слушай, почему бы нам не устроить маленький званый обед? Можно было бы пригласить Гамаша и еще несколько человек. Он наверняка любит домашнюю готовку. Произнеся это, он замолчал, пораженный жестокостью каждого отдельного своего слова и всех, вместе взятых. Сейчас Кларе меньше всего были нужны гости. Ей нельзя отвлекаться, ей нужно работой победить этот страх, ее сейчас нельзя трогать – пусть сидит у себя в мастерской. Приглашение гостей в такое время было бы настоящей катастрофой. «Он что, спятил? – подумала Клара. – С картиной черт знает что, а Питер предлагает собрать гостей». Но даже если бы она утратила свой талант, свою музу, свое вдохновение, свое мужество, то одно она все же сумела бы сохранить – уверенность в том, что Питер хочет для нее только лучшего. – Прекрасная мысль. Клара попыталась улыбнуться. Ей было известно, что паника ни к чему хорошему не приводит. Она посмотрела на каминные часы. Половина восьмого. Прихватив с собой кофе, Клара позвала Люси, их золотистого ретривера, надела куртку, резиновые сапожки и шапку и вышла. Воздух был свежий и чистый. А если не чистый, то хотя бы естественный. Пахло свежей листвой, деревьями, землей. И водой. И дымком. Запах у дня был прекрасный, но вид – как после сражения. Все молодые тюльпаны и нарциссы полегли. Клара наклонилась и подняла один из них, надеясь, что он откликнется на помощь. Но стоило его отпустить, как он снова упал. Клара никогда особо не любила работать в саду. Вся ее творческая энергия уходила в искусство. К счастью, Мирна обожала ухаживать за садом, и, к еще большему счастью, своего сада у Мирны не было. В обмен на еду и фильмы Мирна превратила скромный сад Клары и Питера в произведение садового искусства с клумбами роз и пионов, дельфиниумов и наперстянки. Но в конце апреля расцветать осмеливались только весенние луковицы – и вот что с ними теперь случилось. Армана Гамаша разбудил слабый стук в дверь. Он посмотрел на часы, стоящие на прикроватной тумбочке, – они показывали десять минут седьмого. В его уютный номер проникал тусклый утренний свет. Он прислушался, и стук раздался снова. Гамаш вылез из-под одеяла, надел халат и открыл дверь. За нею стоял Габри, его густые темные волосы с одной стороны стояли торчком. Он был небрит, одет в потертый халат и мягкие тапочки. У Гамаша возникло впечатление, что чем изящнее и утонченнее выглядел Оливье, тем более растрепанным становился Габри. Все в мире должно быть сбалансировано. «Видимо, сегодня Оливье будет выглядеть особенно великолепно», – подумал Гамаш. – Désolé [62] , – прошептал Габри. Он поднял руку, и Гамаш увидел в ней газету. Сердце у него упало. – Только что принесли. Я подумал, что вам лучше ее увидеть, прежде чем ее увидит кто-либо еще. – Кто-либо еще? – Пока что ее видели только мы с Оливье. Больше никто. – Вы очень добры, Габри. Merci. – Я сварю кофе. Спускайтесь, когда будете готовы. Слава богу, хоть гроза закончилась. – Вы так думаете? – улыбнулся Гамаш. Он закрыл дверь, положил газету на кровать, принял душ и побрился. Взбодрившись, он посмотрел на газету – черные и серые всплески на белой бумаге. Гамаш принялся листать газету, спеша сделать это, прежде чем мужество оставит его. И вот оно пожалуйста. Хуже, чем он предполагал. Гамаш сжал челюсти так, что клацнули зубы. Он смотрел на фотографию и тяжело дышал. Его дочь Анни с мужчиной. Целуются. «Анн Мари Гамаш со своим любовником мэтром Полем Мироном в офисе прокурора». Гамаш закрыл глаза. Снова открыл, но фотография не исчезла. Он прочел заметку один раз, другой. Заставлял себя читать медленно. Пережевывать, проглатывать и переваривать омерзительные слова. Потом посидел некоторое время, размышляя. Через несколько минут он позвонил Рейн-Мари. Она еще спала. – Bonjour, Armand. Который теперь час? – Почти семь. Хорошо спала? – Не очень. Как-то мне было неспокойно. А ты? – То же самое. – У меня неважные новости. Анри съел твои любимые тапочки. Точнее, одну из них. – Шутишь! Он никогда не делал этого прежде. Интересно, с чего это вдруг? – Он скучает без тебя, как и я. Он любит не разумом, но зато сильно. – Надеюсь, ты не съела мою вторую тапочку? – Так, обглодала немного по краям. Ты и не заметишь. Последовала пауза, потом Рейн-Мари спросила: – Что случилось? – Еще одна статья. Он представил ее на их кровати с простым пуховым одеялом, перьевыми подушками и чисто-белыми одеялами. Обычно она спала на двух подушках и натягивала одеяло на голое тело до самого подбородка. Не из стыдливости или застенчивости, а ради тепла. – Что, очень плохо? – Пожалуй. Про Анни. – Ему показалось, что он услышал глубокий вдох. – На фотографии она целуется с человеком, который представлен как мэтр Поль Мирон. Прокурор короны. Семейный. – Как и она, – сказала Рейн-Мари. – Бедняжка Дэвид. Бедняжка Анни. Все это вранье, конечно. Анни никогда бы так не поступила с Дэвидом. Ни с кем бы так не поступила. Никогда. – Согласен. А суть в том, что меня не обвинили в убийствах вместе с Арно, потому что я подложил Анни в постель прокурору. – Armand! Mais, c’est épouvantable! [63] Как они могут? Не понимаю, как человек может опуститься до такого! Гамаш закрыл глаза и почувствовал пустоту в груди, там, где должна была находиться Рейн-Мари. Он всем сердцем хотел быть рядом с ней. Обнять, прижать к себе своими сильными руками. Почувствовать, как ее руки обнимают его. |