Онлайн книга «Любовь и другие иностранные слова»
|
– Ты сегодня так устала, – говорит мама. – Хорошо себя чувствуешь? – Поздно легла. Слишком поздно. – Почему? – Думала. – О чем думала, не поделишься? – Размышляла о том, как сложны любые отношения на нашей земле. Я начинаю вращаться немного быстрее. – Да уж, уснешь тут, – говорит мама, и я, поворачиваясь лицом, замечаю, как она улыбается мне. – И какие же отношения ты находишь самыми сложными? – Итан Глейзер, – говорит Кейт, входя на кухню с черного хода. За ней следуют папа и Итан. – А это мама… Э-э-э-э… Бум! А это я, падаю с табурета во время этого знакомства. – А мою дочь вы, конечно, уже знаете, – мама жестом указывает на ту груду на полу, в которую я превратилась. Папа наклоняется к Итану и добавляет серьезно: – Обычно мы на людях этого не обсуждаем, но на самом деле она и правда одаренная. А ко мне он обращается так: – Ну что, как твои уроки падения? – Над спуском еще придется поработать, – отвечаю я, вставая и отряхиваясь. Я стараюсь не думать о том, что мое лицо, наверное, уже давно пунцовое от смущения. Да я даже не знаю, поранилась я или нет! – Ну да, спускаться сложнее всего, – говорит папа, а Итан спрашивает, все ли у меня в порядке. – Да, спасибо. Чувствую себя неуклюжей и смущена до смерти, но все в порядке, – я распутываю свои конечности и мысли, и, похоже, пропускаю какие-то важные реплики. Когда мое внимание снова возвращается к реальности, я вижу, что мама с папой, Кейт и Итан вместе пьют вино. Пьют вино и разговаривают. Пьют вино, разговаривают и смеются. Так, подождите, а когда тут очутился Джофф, и как вообще можно развлекаться в присутствии человека, который говорит только о клещах? Я бреду к раковине и наливаю себе стакан. Потягивая воду, я пытаюсь найти в их разговоре какую-то зацепку, которая помогла бы мне вставить слово и вклиниться в беседу. Но я ничего не понимаю. Джофф с Итаном о чем-то болтают, и голоса их звучат все громче, и они даже смеются. Папа говорит что-то про Чикаго, размахивает руками, и веселая трескотня становится еще шумнее. Кейт говорит: «И вот я…», и Джофф присоединяется к ней, и они вместе произносят что-то «ни один король не ретив в драматическом чае». И снова раскаты смеха. Я нервно прихлебываю: меня поражает и сбивает с толку, что эти пятеро говорят на языке, которого я не понимаю. Я поражена, сбита с толку и раздражена. Ох, не нравится мне это все. Мое изумление сменяется безнадежной паникой, когда я слышу, как Кейт говорит Итану: – Ты сейчас с кем-нибудь встречаешься? А то у меня есть одна знакомая… И вот внезапно на том конце провода появляется Мэдисон Орр, и на следующих выходных уже запланировано двойное свидание. А вот я стою в дверях, пожимаю Итану руку, и он напутствует меня на прощание: – Увидимся в пятницу на паре, Джози. Ужин проходит как в тумане, и я на автомате возвращаюсь в комнату, опускаюсь на кровать и устремляю взгляд в пол. А потом, страдая, покадрово вспоминаю непонятную беседу, ту самую, в которой участвовали мама, папа, Джофф, Кейт и Итан. Взрослые. Я сглатываю комок в горле. Все, кроме меня. Я слышала знакомые слова, но ритм речи был мне чужд. Как и жесты. И смех. Казалось, что это тайный язык какого-то клуба, в который меня не приглашали. – Ох, Джози, ну, бога ради, – внезапное появление Кейт меня пугает, и я быстро вскакиваю. – Ты вообще когда-нибудь стучишься? Она закрывает за собой дверь: – Ему же двадцать шесть. – И? – Он для тебя слишком стар. – Сейчас да. Но через несколько лет уже не будет. – Джози, да брось ты. – Нет, это ты брось. Ты знаешь, как я к нему отношусь, и на моих глазах сводишь его с Мэдисон. – Они с Мэдисон ровесники. И со мной. – Неважно, сколько вам лет. Ты поступила ужасно. – Все, хватит об этом. – Месяц назад ты прекрасно меня понимала. Мы говорили об этом вот здесь же, в этой комнате. – Месяц назад я думала, что он студент. – Да, теперь ты знаешь его возраст. Но больше ничего не изменилось. Кейт хохочет мне в лицо, и я покрываюсь румянцем. – Как тебе не стыдно стоять тут и смеяться надо мной? – Но, Джози, это правда смешно. – Ушам своим не верю. И снова смех. Пренебрежительная легкомысленная ухмылка. – Ты втюрилась в учителя. – Нет, это другое. – Втюрилась, – смешок. – Росс, Деннис Де Янг, Итан Глейзер, – она считает по пальцам. – Да, Росс и Деннис – возможно. Но почему ты так уверена, что я не люблю Итана? Почему думаешь, что я и сейчас просто втюрилась? Почему в этот раз все не может быть иначе? – О'кей. Скажи мне тогда, что такое любовь. – Ну, это… хех, – теперь моя очередь неловко усмехаться. – Я и говорю: втюрилась. Купи рамку и поставь его фото вот сюда, – она показывает на портрет Денниса ДеЯнга на моем столе. – На самом деле это даже мило. Делает тебя похожей на других детей. И, поверь, – говорит она, направляясь к двери, – от этого твое письмо стало еще более ценным, дорогуша. Если я отдам его Итану, позору не оберешься. – Пф! – говорю я, когда она закрывает за собой дверь, и это «пф» сказано от всего сердца: челюсти и кулаки сжаты, плечи приподняты. Пришло время действовать. Через пару секунд я уже сижу за столом, захожу на сайт ее свадебного фотографа, с третьей попытки подбираю пароль (какой надо быть дурой, чтобы не придумать ничего оригинальнее, чем «кейтиджоффбрилл») и загружаю «Королеву Кейт на троне» в папку «Свадебное слайд-шоу». Замерев от ярости и восторга, грусти и решимости, смущения и уверенности, я смотрю через комнату на свой дневник. Но остаюсь сидеть, где сидела. Одно его существование выводит меня из себя больше, чем все звуки, запахи, швы и насекомые на свете. Если бы он сейчас заговорил (Джоооозиии, Джоооооози, я туууут. Подойди и расскажи мне все о своей никчемной жизни), я бы не удивилась. Я думаю о том, что мама наверняка заметила мою рассеянность и хочет меня расспросить, но молчит. Как славно с ее стороны. Когда я буду готова, то расскажу ей все – или почти все. Как только я пойму, что хочу сказать и как я хочу это сказать. Через пару лет. Или никогда. Я что, только что сказала, что у меня никчемная жизнь? Ой. Нет, это все мой дневник. Я-то хотела сказать «безумная». И все-таки я раскрываю его и пишу: Среда, 15 октября, 20:17 |