Онлайн книга «Эй, вы, евреи, мацу купили?»
|
Ксения стояла рядом с начальником острова и, смеясь, что-то нашептывала ему. – Придет «Дозорный», доставит Матросова и тебя на «Маяк», – сказал Мануйлов, – заметь, сам напросился. Ксения, дашь им на дорогу хлеб. – Картошку могу отварить. – Спасибо, Ксения. – Этим не отделаешься, – Мануйлов весело подмигнул, – черный песок привези, а если черная галька, то гальку. Да, Ксения? Легко смотреть в серые глаза Ксении: ни короткая прическа, ни овал лица, во всем сквозила мальчиковость, – ничто не отвлекало твой взгляд. Это спасало ее от серийных насильников сначала в детдоме, потом в интернате и позже в кулинарном ПТУ. Когда нет родных и близких, выжить становится самоцелью. Это как большой спорт. Праздник всех униженных и оскорбленных похоже всегда с ней. Она думала, что не будет бояться, но судьба распорядилась по-другому. Это, когда завербовалась поварихой на этот чертов остров «Тюлений», одна среди тридцати мужчин. Вдруг стала желанной для всех. Остров любви – это каждый из нас, тварь живая – это остров любви: кайра в небе, котик в океане, человек в дороге. Но вот они собрались вместе – явился ад. Мануйлов влюбился в Ксению. Спасенье: работал – с ног валился. Если он старался ее избегать, то девушка искала встреч с ним. На острове любви можно погибнуть, если ты любишь. Здесь на один квадратный метр смертей и любви было больше всего на свете. На лежбище котиков – этой коммуналки – в два-три слоя копошащихся тел – во время спаривания давили новорожденных. А те, кто выживал – возвращался через год на остров и становился добычей людей. Каждое утро поднимались на помост бойни те, кто был опьянен любовью. Между тем, у одного из японцев пропали часы. Вечером лежали на подоконнике, а утром, как волна слизала. Но волны не было. – Украсть никто не мог, – убеждал Мануйлов. Часы обнаружили в рюкзаке молодого рабочего. Но Мануйлов приказал всей бригаде искать часы, а сам зарыл их в песок под окном японцев. Каково же было его удивление, когда они и там пропали. На мыс Терпения зверобой Матросов и Чернобельский высадились с «Дозорного», за ними пообещали прийти через день. – За час доберетесь до маяка, – сказал на прощание старпом «Дозорного». Больше часа шли по зыбкому пляжу, по рассыпанной черной гальке. Порывистый ветер то и дело валил их с ног. Шаг за шагом они поднимались вверх от уреза воды, пока опять не вышли к воде. Берег озера они приняли за берег моря и теперь кружили до ночи в снегопаде. – Давай ляжем и уснем до утра, – Лева сел на заснеженную гальку. – Поднимайся. Замерзнем, – Матросов схватил Леву за ворот бушлата. – Я устал. – Я тоже устал, но спать нельзя. Под утро они вышли на военную базу. Поднялся переполох. Караул принял их за диверсантов. Секреты базы, ну, разве что разведение свиней и коз. Ничем другим на базе не занимались. По радиостанции Чернобельский связался с Мануйловым. – Японец прав, галька подходит, присылайте баржу и белую краску. – А краску зачем? – удивился Мануйлов. – Чтобы движение гальки под водой отследить с самолета. На маяке жена смотрителя их угощала пельменями с мясом кайры – гадость из гадостей. В июле на северном мысе острова Тюлений затопили баржу, отсыпали гальку. Несколько раз прилетал «кукурузник» и летчик докладывал о миграции «меченой» гальки. Через неделю она появилась у баржи, в ветреный солнечный день. В этот день японских ученых забрал их корабль. Опять пили сакэ, закусывали копчеными курами и расставались, как старые друзья. В августе – разгар забоя «холостяков» – кончилась соль, а с ней и смысл промысла. Утренние набеги на лежбище прекратились, загон опустел, рабочие загорали и мечтали о доме. Долгими днями наблюдали за жизнью котиков, и может быть, впервые с удивлением обнаружили, как похожи семьи котиков на семьи людей. Так кончилось лето. По ночам изморозь покрывала скалу и первые льдины стали окружать остров. Мануйлов велел сворачивать промысел. На рассвете «Дозорный» подошел с пограничным катером. Солдаты высадились зимовать, и это было страшнее мыса Терпения. Ледяное сало быстро заполонило остров и зверобоям нужно было торопиться. В командире пограничников Чернобельский узнал рыжего лейтенанта, хотел было поздороваться, но тот и солдаты прошли в столовую. Налетел снежный ураган, и зверобои с трудом грузились на «Дозорный», Матросов с Чернобельским забились в кают-компании. Все ждали Мануйлова и Ксению. Шутки сменила злость, беспокойство и тревога. Тем временем на острове разыгрывалась драма. Пограничники заперли Ксению в подсобке кухни. – Мы без нее не уйдем, – сказал Мануйлов, – под суд всех отдам. – Я тебя, падла, пристрелю и зверью брошу на жратву, – бесноватый пограничник тыкал автоматом в Марата. – Лейтенант, что ты молчишь?! – взвыл Марат. – Мы бабу оставляем на зимовку, – оскалился другой солдат. – Лейтенант, что ты молчишь! – Если затянет льдами «Дозорный», – бледный как снег, выдавил из себя лейтенант, – вы будете зимовать с нами, а у меня для вас еды нет. – Мы без Ксении не уйдем! – Пристрелю падла! – закричал бесноватый, – ты ее поимел, теперь наша очередь! Двух моряков на шлюпке отправили с «Дозорного» на остров. Они вернулись перепуганные и ничего толком рассказать не могли. – Слушай, – обратился старпом к Леве, – ты знаешь лейтенанта, поплыли со мной. – Может, я ошибся. Старпом усмехнулся, почувствовал: Лева боится. – Значит так, – быстро и решительно сказал старпом, – ты мужик или нет? – Я мужик. Леве очень не хотелось встрять в передрягу. Ну, почему он такой везучий на приключения?! – Тогда – за мной! – старпом поправил кобуру на поясе. Только стрельбы не доставало. Лева жалостливо посмотрел на Матросова, но взгляд Володи был холоден. Шлюпка возвращалась к острову по тихой воде. Вот уже кого Мануйлов не ожидал так этого Чернобельского. – А ты здесь зачем? – Мы с лейтенантом в самолете… Распахнулась дверь столовой, красномордый от выпитого пограничник направил автомат на островитян. – Отваливайте или перестреляю! – Я вас всех под суд отдам, – Мануйлов сжал пистолет. – Отваливай, татарская морда, с этим очкастым жидом! – бесноватый пограничник лязгнул затвором автомата. |