Книга Бегство к любви, страница 63 – Саманта Тоул

– Мне нравится смотреть, как ты смеешься, – говорит он.

Мои ладони скользят вниз по его спине.

– А мне нравится, что ты заставляешь меня смеяться.

Улыбаясь, он еще раз целует меня в губы и кладет голову мне на грудь.

Я начинаю играть с его волосами. Он довольно урчит – ему нравится.

– Я – чокнутый, – бормочет он через некоторое время.

Я перестаю играть с его волосами. Говорю с улыбкой:

– Ага, чокнутый. Но знаешь что? За это ты нравишься мне еще больше.

Джордан стискивает мое бедро, целует сосок.

Я снова принимаюсь возиться с его волосами.

– Итак… что теперь? – Я задаю вопрос, который не дает мне покоя с момента нашей первой любовной близости.

У нас было два свидания. Первый раз, когда нас обоих захлестнула волна чувственного наслаждения, я спасовала; теперь после секса с ним со мной случилась истерика.

Честно говоря, я просто не знаю, что между нами происходит на самом деле.

Я знаю, чего хочу я сама, но проблема в том, что я не знаю, чего хочет от меня Джордан.

Он вздыхает, его грудь вздымается. Его рука поглаживает мое плечо.

– Ну, я думал, ты пока полежишь здесь, а я пойду покормлю Дозера завтраком, а то он, наверно, проголодался, дам ему лекарство. Потом напеку блинов для моей женщины и принесу их ей в постель. После, когда она вдоволь наестся, мы могли бы остаток дня провести в постели… если она этого хочет, конечно?

Его женщина. Пожалуй, это хороший знак.

Джордан поднимает голову, кладет подбородок мне на грудь. Смотрит на меня с теплотой во взгляде, с симпатией, с симпатией ко мне.

Я поднимаю голову и, упираясь руками в матрас, приближаю к нему свое лицо. Шепчу:

– Она хочет.

Зрачки его расширяются, глаза темнеют от вожделения.

– Вообще-то, Дозер может немного подождать, авось не помрет. – Он передвигает руку вниз по моему телу. Чуть приподнявшись, кладет ее между моих ног. Его палец проникает в промежность.

– О боже, – охаю я. Чувствую, как он возбуждается.

– Детка, такая мокрая… уже, – со стоном произносит он.

– Это из-за тебя… из-за тебя.

– Это еще только начало, – обещает он, сливаясь со мной в поцелуе.

* * *

Насладившись со мной любовью, Джордан наконец-то встает и идет кормить Дозера.

Я надеваю свои трусики и одну из футболок Джордана, которую стащила из его шкафа. Она огромная, мне почти до колен.

Я расхаживаю по его комнате, разглядываю ее. На стене висит карта мира. На ней маркером проведена линия маршрута его путешествия и булавками отмечены места, которые он посетил. Последней булавкой отмечен Таиланд, но линия маршрута тянется в Индию, проходит через Непал и Китай до Гонконга и Шанхая и заканчивается в Японии. Очевидно, Джордан планировал посетить все эти страны, пока ему не пришлось прервать свое путешествие.

Я смотрю на фотографии, пришпиленные к стене булавками вокруг карты. На них запечатлен Джордан – чуть моложе, чем сейчас – со своими друзьями в разных уголках мира.

Вид у него счастливый, глаза блестят.

Глядя на эти снимки, на которых он, веселый и радостный, с жаждой приключений во взоре, еще не знает, какая беда его ждет, я чувствую, как у меня от жалости сжимается сердце.

Под картой стоит его стол. На нем – несколько фотографий в рамках.

На одной радостно улыбается в объектив темноволосая женщина. Должно быть, это мама Джордана. Я беру фотографию в руки, внимательно рассматриваю ее. Женщина на фотографии довольно молода, наверно, моего возраста, и красива. Глаза у нее того же цвета, что и у Джордана.

Поставив фотографию на место, я беру другую, что стоит рядом. На ней маленький Джордан, наверно, лет четырех-пяти, сидит на руках у мужчины, должно быть, это его отец, потому что внешне он – копия нынешнего Джордана. Рядом, прижимаясь к нему, стоит миниатюрная блондинка. Она изумительно красива. Ага, вот это, наверное, мама Джордана. А та женщина, может быть, его тетя или еще кто.

Я ставлю фотографию на место. В это время входит Джордан. В руках у него поднос с блинами и двумя чашками кофе.

Ну разве он не само совершенство? Я все жду, что проснусь и окажется, что все это мне приснилось, а сама я по-прежнему лежу в постели в том мотеле близ Бостона.

Джордан ставит поднос на стол, подходит ко мне сзади, обнимает меня за талию, кладя подбородок на мою макушку.

– Это мои родители. – Он показывает на фотографию, которую я только что рассматривала.

– Мама у тебя была очень красивая, Джордан.

– Да, красивая. Ты чем-то напоминаешь мне ее.

– Правда? – Я улыбаюсь.

– Да. Она тоже всегда говорила то, что думает.

– Эй! – восклицаю я, ущипнув его за бок.

– Эй! Перестань! – Он смеется, изгибаясь у меня за спиной. – Я боюсь щекотки!

Я склоняю голову набок, глядя на него.

– Хмм… а я не знала.

Он смотрит на меня, прищурившись.

– Ага, и я не говорил тебе об этом как раз по той самой причине, что сейчас крутится в твоей милой головке. Так что не вздумай еще раз пощекотать меня.

– Очень надо. – Я елейно улыбаюсь.

Покачав головой, он быстро целует меня в губы.

Я снова беру фотографию, внимательно рассматриваю ее.

– Ты – вылитый отец.

– Угу. В молодости он был симпатяга.

Качая головой, я со смехом ставлю снимок на место.

– А это кто? – Я показываю на фотографию темноволосой женщины.

Джордан отводит одну руку и берет фотографию в рамке.

– Эбби… моя родная мама.

Я поворачиваюсь к нему.

Он встречает мой взгляд.

– Она умерла, когда рожала меня. У нее было больное сердце, но об этом никто не знал, и во время родов сердце у нее просто отказало. Она умерла почти сразу же, как я появился на свет.

Мои глаза наполнились слезами.

Боже, ему пришлось пережить столько утрат. Он потерял двух матерей.

Я подношу руку к его лицу, трогаю его.

– Мне очень жаль.

Джордан ставит фотографию на место.

– Ничего. Я же ее не знал. А раз не знал, то и не скорбел, как ты понимаешь. Но отец все мне про нее рассказал, и у меня есть ее фотографии.

– Значит, женщина, которую ты называешь мамой…

– Бель. Юношеская любовь моего отца. Они расстались, когда она уехала учиться. Тогда-то отец и познакомился с Эбби, у них родился я. После смерти Эбби папа растил меня один. Ему помогал мой дедушка, потому что папа тогда уже служил в полиции. Потом Бель вернулась домой. Мне тогда было года три-четыре. Они снова сошлись, и она воспитала меня как родного сына.