Книга Ричард Длинные Руки - лорд-протектор, страница 30 – Гай Юлий Орловский

Холодный трезвый голос вдруг произнес в мозгу: дурак, потому что она – женщина. Первая настоящая женщина, как прозорливо сказал отец Дитрих, которую ты встретил. А что, спросил я, защищаясь, Азалинда – не женщина? Лавиния – не женщина? Беатриса?..

Тот же голос продолжал мрачно: тебе, идиоту, все разжевать или хоть что-то сам догадаешься? Азалинда для тебя была и осталась прекрасным светлым образом, чем-то средним между ангелом и сказочной феей. У тебя даже в мыслях не было ее пощупать! Не говоря уже о большем… ты даже представить себе не мог, что у нее есть сиськи, хотя, конечно, их видел.

Леди Лавиния – большая и вполне искренняя любовь, подсознательная тяга к уюту и семейному очагу. Про Беатрису сам сказал: бизнес-леди. А для мужчины любая бизнес-леди – уже не женщина. Во всяком случае, не совсем полноценная женщина… как женщина. Ты ж восхищался ее силой воли, железным характером! При чем тут женственность?

И вот теперь жаркая чувственная любовь к женщине, что совершеннейшая из женщин, ибо в ней воплощены самые жадные и тоскливые мечты мужчин о недостижимом идеале: верности. Ибо как ни крути, как ни спорь, что лучше: умная или красивая, но все понимаем, лучше всех – верная. Да где они? Существуют только в сказках, рожденных нашей тоской о прекрасном идеале.

Доброта всегда одержит верх над красотой, твердил я, поднимаясь по лестнице. Доброта лучше красоты. А лучше и красоты, и доброты – женская верность, это невероятное чудо из чудес, о котором столько песен, но в жизни никто не встречал.

В коридоре стражи вытянулись, морды довольные, что застал не за игрой в кости.

– Благодарю за службу, орлы, – сказал я и добавил с отеческой строгостью: – На службе не спать, не спать!

И хотя оба старше меня, один так почти вдвое, но ответили с почтительностью младших перед старшим:

– Никак нет, ваша светлость! Муха не пролетит!

Я толкнул дверь, сердце уже не стучит, а колотится, вошел твердой, надеюсь, походкой. В покоях ничего не изменилось, а Лоралея сидит у окна и, склонившись над шитьем, работает иголкой.

Сердце мое уже едва не выскакивает, Лоралея подняла голову, ахнула, и не успел я раскрыть рот для приветствия, как оказалась у меня на шее. Нежные руки обхватили с таком жаром, что я задохнулся, губы прижались к моим губам.

Поцелуй длился вечность, хоть и меньше секунды. Лоралея не вкладывала в него никакой чувственности, тут же оторвалась и посмотрела мне в лицо, счастливая и с розовеющими щеками.

– Мой лорд, – сказала она, – вы наконец-то вернулись!

– Я спешил, – сказал я и понял, что в самом деле спешил: несся во весь опор, а в крепости хоть и пытался задержаться, самолично решая какие-то пустяки, но все равно старался решить все дела побыстрее. – Я очень спешил, дорогая Лоралея…

– Вы устали, мой лорд, – произнесла она, – хотя, надо сказать, выглядите хорошо… Я сейчас распоряжусь, чтобы приготовили горячую воду.

– Да, конечно, – сказал я неуклюже, – я собрал всю пыль от Хребта до крепости.

Она не позволила вызвать оруженосца и сама с удовольствием помогала снять оружие, доспехи, стянула с меня сапоги, хотя я и пытался протестовать, но она твердо заявила, что снимать сапоги с любимого мужчины – привилегия его женщины, и никому она ее не уступит.

У истоков всякого пессимизма, вспомнил я народную мудрость, лежит измена женщины или болезнь желудка. У меня с тем и другим в порядке, так что я и выглядеть должен неплохо и чувствовать себя орлом сизокрылым…

В горячей воде я совсем разнежился, ласковые ладони Лоралеи сперва отскребали грязь, потом размяли перетрудившиеся мышцы, я балдел и чувствовал себя на небесах от блаженства. Говорят, в общении с женщиной сердце и ум имеют лишь совещательный голос, а решающий остается за телом, но это для придурков и совсем уж малолеток. Я давно не девственник и понимаю прекрасно, что секс ничего не имеет общего с любовью, то есть с попыткой мужчины удовлетвориться одной-единственной женщиной.

И мне никого на свете не нужно, кроме Лоралеи. Нежными словами и добротой можно на волоске вести слона, но Лоралея сама идет за мной, угадывает мои желания. Я не пытался с нею разговаривать о недоступных женскому уму делах, но она страстно прониклась идеей единства Армландии и ее возвышения, теперь у нее едва ли не больше, чем у меня, аргументов в пользу единства законов по всей стране и упразднения привилегий и самоуправства лордов…

– Я счастлив, Лоралея, – произнес я шепотом, страшась спугнуть это самое счастье. – Господи, как я счастлив… Я никогда не думал, что могу быть настолько счастлив. Я даже не визжу от счастья и не хожу на ушах, этого слишком мало…

Она обняла и поцеловала меня, чисто и нежно, как ребенок.

– Это я счастлива, мой лорд.

– Я больше!

Она засмеялась, глаза ее сияли, как звезды.

– Нет, я, я, я!

Потом мы обедали, слуги появились только вначале, когда расставили блюда, потом так же неслышно убрали, заменив крупными гроздьями винограда, медовыми сотами и горячими пирогами.

Я сделал кофе, Лоралея смотрела на меня поверх чашки смеющимися глазами, счастливая и довольная, на щеках румянец все ярче, но вдруг покачала головой, во взгляде веселая укоризна.

– Мой лорд, у вас много дел…

Я пробормотал:

– А как же насчет отдохнуть? Поваляться в постели?

– Мужчина не должен днем валяться, – заявила она со смешком. – Мужчина всегда творит великие дела. Или готовится к ним!

– Я могу готовиться в постели, – сказал я.

Она снова покачала головой, хотя глаза смеялись, в них я видел любовь и желание, чтобы я взял ее в руки и отнес на ложе.

– Мой лорд, у вас будет время после ужина. За ваше отсутствие в крепости накопилось много дел, что требуют вашего вмешательства. Вам хорошо бы назначить управляющих… или тех рыцарей, которым доверяете, чтобы следили за работами они… Гроссграф должен высвободить себя от мелочных забот!

Я тяжело вздохнул, пытаясь согнать страстное желание завалиться в постель с лучшей из женщин вселенной, создал еще кофе, выпил большими глотками, обжигая горло.

В голове не то чтобы прояснилось, но я сумел сказать себе, что да, Лоралея права, у нас впереди ужин вдвоем и ночь в одной постели, а сейчас надо догроссграфствовать остаток дня, я же мужчина, а не тряпка.

Она с сочувствием наблюдала за борьбой эмоций на моем лице. Ее тонкие пальцы коснулись моего запястья, я ощутил дружеское пожатие, мол, я всегда с тобой, мой лорд, мой повелитель, мой господин.

– У вас сейчас нелегкая, – сказала она с глубоким сочувствием, – и недостаточно героическая работа, мой лорд. Легче построить две печи, чем запастись топливом на одну, но вам нужно именно обустраивать уже созданное… Укрепитесь духом и не спешите строить вторую!

– Понимаю, – ответил я с тоской. – Ты просто чудо, понимаешь… Конечно, сейчас бы на коня да меч из ножен, а не скучная работа хозяйственника…