Онлайн книга «Употреблено»
|
– С Ройфе. С доктором Барри Ройфе. Натан отправился в туалет. Писать было больно. Натан морщился и приговаривал: – Больно-то как, мать твою! Что я тебе сделал, Барри? Моча сочилась тоненькой неуверенной струйкой, затем иссякла и только печально капала. Натан сердито стряхнул, потянулся к своему несессеру. Достал большую лупу в оправе из светодиодов на батарейках, включил подсветку, шлепнул член на край раковины и принялся изучать головку. Вспомнилось нехорошее слово “нагноение”. – Вот зараза! Вернувшись в зал ожидания аэропорта Схипхол, Натан сидел угрюмый, с закрытым ноутбуком на коленях, среди пассажиров, которые, уткнувшись в свои компьютеры, деловито что-то читали и просматривали. Материал о венграх, словенцах, о Дуне он не закончил. В номере Натан вдруг почувствовал себя как в инфекционной палате, карантинной зоне, где бушует эпидемия, и поспешил оттуда убраться. Телефон издал лягушачью трель: звонила Наоми. Поменять бы ее рингтон – надо обсудить это. Кваканье вымирающей лягушки – зловеще, символично, в общем, нехорошо. Натан провел пальцем по экрану. – Алло, привет. Слушаю тебя. – Судя по звукам, ты в аэропорту. – Ага. Рано выписался. Ты дома? – В “Крийоне”. То есть вообще-то от дома довольно далеко. Но здесь уютнее. – Охотно верю. У тебя встревоженный голос. На экране ноутбука Наоми под заголовком “Снимки с места убийства Аростеги” расположились в ряд жуткие черно-белые снимки разделанного туловища Селестины – одной груди нет, одной ягодицы, под пупком вырезана часть живота. Все тело в крохотных ранках. – Опять я в своем номере, опять одна и, честно говоря, пребываю в шоке. Натан удивился – Наоми заговорила об одиночестве, чего вообще-то никогда не делала. С интернетом, соцсетями, телефоном, фотоаппаратом, диктофоном она, кажется, никогда не чувствовала себя одинокой. – Да? Это почему же? – Смотрю фотографии с места убийства Селестины Аростеги. Просто жуть. Неужели он мог это сделать? Не верится. Такой приятный человек, хотя… кто его знает. Все может быть. Ужас. Кину тебе ссылку. – Может, не надо? Подошла мулатка-уборщица с тележкой, собрала пустые бутылки, пластиковые чашки, коробки, брошенные газеты, а заодно прихватила стаканчик с остатками капучино, который Натан намеревался допить. – Нет настроения на это смотреть. Наоми встала со стула, крутнулась на пятках, упала на кровать. Забралась под одеяло прямо в одежде и обуви. – Тан, мне нужен твой совет. Ты должен посмотреть. Я не могу одна с этим жить. Он ее ел, понимаешь? По кусочкам. Я, конечно, и раньше об этом знала, но теперь увидела своими глазами. Натан поднял крышку своего “Мак Эйра” третьего поколения – без слота для карты памяти SD. Он достался ему по наследству от Наоми, которой слот был необходим, чтобы перетаскивать фотографии, ведь теперь эти карты везде и всюду, даже в профессиональных фотоаппаратах. Натан не мог заставить себя нажать кнопку включения. – Я так сокрушительно одинок, потому что тебя нет, или это режет меня тупым ножом экзистенциальная тоска? – Просто у тебя аллергия на аэропорты. – Может, и так. – Это ты по мне скучаешь, милый. Поэтому не отлынивай. Погрусти вволю. – Я и грущу. – Скоро вернешься домой, в нашу квартиру, там тебе будет уютно, – утешила Наоми. Натан заметил, что другие пассажиры поглядывают на него. Непременно нужно подслушивать? – Я не еду в Нью-Йорк. Лечу в Канаду, в Торонто. Маршрут изменился. Лежа под одеялом, Наоми ощутила острый приступ… чего же? Тревоги в разлуке с любимым? Вероятно, в ее гнезде слишком много свободного места. Наоми выскользнула из постели, принялась собирать по комнате многочисленные девайсы и сваливать их на одеяло. – Но ты еще не вылетел. Как мог измениться маршрут? – Я сам его изменил. Подробности и мой адрес в Канаде сообщу по электронной почте. Наоми прыгнула обратно под одеяло, гнездо было восстановлено – крепостные стены, рвы, подъемные мосты… – А что случилось? Почему Торонто? Едешь в больницу “Саннибрук”? Натан сбавил громкость. В его мозгу неуклонно, как болезнь Альцгеймера, разрасталась паранойя. Так бывало всегда – Натан нащупывал гениальную идею новой статьи, и его пробирал озноб. – Помнишь про болезнь Ройфе? – Конечно. От нее еще Уэйн Пардо умер. Но с ней ведь, кажется, покончено? Ее истребили. Образцы запаяли в металлические контейнеры, поместили в лабораторию. А после этого, насколько я помню, pas grand-chose [9] . – В том смысле, чтоб болезнь распространялась, действительно pas grand-chose. Но истребить ее тоже не истребили. – А что, у тебя есть интересная точка зрения на это дело? Натан судорожно вдохнул – не смог сдержаться, но Наоми ничего не заметила. – Убедительная, скажем так. Убедительная точка зрения. Теперь Наоми – на сей раз на “Эйре”, не стареньком “Макбуке Про” – листала те же страницы, что и Натан, рассматривала торонтский дом Ройфе в Google Street View. Свежеотстроенное фальшивое шато, псевдовикторианская безвкусица худшего сорта. М-да… А чего вы, собственно, хотели? От старого доктора, канадского еврея, у которого водятся деньжата? Улица, правда, симпатичная, зеленая. – Ройфе там? В Торонто? И ты хочешь с ним встретиться. Натан слышал в трубку стрекот клавиатуры, но, чувствуя за собой вину, в которой не мог признаться, хотел похвалить Наоми. – Для человека, не интересующегося медициной, совсем неплохо. Ну-ка, может, ты и имя Ройфе знаешь? – С пальчиками или без? “Пальчики” – это было их словечко, и означало оно – вместо мозгов и памяти использовать Google Search. – Про имя я поздновато спросил. – Смотрю на фотографию Барри, – сказала Наоми. – Ну просто Джимми Стюарт в образе раввина. Вспоминаю синагогу “Холи блоссом” и еще кое-что из моего торонтского прошлого. А ты знаешь, как звали Альцгеймера? Без пальчиков. – Конечно, знаю. Алоис. А ты знала, что Крейтцфельдт был помощником Альцгеймера? Крейтцфельдт из дуэта Крейтцфельдт – Якоб? Коровье бешенство, помнишь? Что-то вроде того? – Ну да, я совсем забыла, чем ты занимаешься. Натан сочинял на ходу будущую статью и все, что приходило ему в голову, проговаривал Наоми, как самому близкому человеку, – так он делал всегда, вот только понимала ли она почему? Натан нагнулся, наклонил голову чуть не к самому полу, чтобы никто из пассажиров не смог прочесть слов по губам. |