Онлайн книга «Кладезь бездны»
|
– А что же сребролюбивый каид? Элбег тихо ответил: – А вот каида мы, сейид, отвели в уединенное место, закопали по шею в землю и так оставили. Ну, кошелек с вырученным золотом рядом положили, конечно. Мы ж не воры какие… – Закопали по шею в землю, говоришь?.. – Некоторые вещи не должны быть легкими, – тонко улыбнулся сын Джарира. – Согласен, – задумчиво проговорил Тарег. И, крутя в ладонях опорожненную чашку, добавил: – Когда этот поход наконец-то закончится, напомни мне, о Элбег, что я должен сжечь город под названием Басра. Предварительно утопив в выгребной яме всех тамошних работорговцев. В ответ молодой джунгар только вздохнул. – Что такое? – Я напомню, сейид. Да только ничего из этого не выйдет. – Я знаю, о Элбег, – сухо ответил нерегиль. – Но, согласись, даже у такого сына злосчастия, как я, есть право на мечту. – Безусловно, сейид, – уважительно кивнул джунгар. Тарег неожиданно встрепенулся: – Да, и скажи мне, над чем ты все-таки ржал? Неужели купец, который из-за жадности потерял собственные яйца, это настолько смешно, что нужно прыскать на кошму кумысом? Тут Элбег хлопнул ладонями по коленям и залился счастливым смехом: – Да нет же, сейид! Нет! Я ж над чем ржал? Над господином Меаморей я ржал, чуть не надорвал животик! Господина Меаморю-то как из рудников вербовщики вытащили, так он обкорнанный до полной лысости был и через то очень сердитый! И все растил хвостик свой воинский на затылке! Хвостик-то куцый был, но он его через не могу прихватывал и торчать заставлял! – Ну?! – Ну и чё?! Вытащили мы его из сарая, гля – а его опять остригли! Господин Меамори – без хвоста-аааа!.. И Элбег, а с ним все сидевшие в шатре джунгары, полегли в диком хохоте. – О боги… – тихо сказал Тарег и закрыл ладонями лицо. Молчавший до сих пор черный кот приоткрыл один глаз и заметил: – Джунгарский юмор. Отсмеявшийся Толуй вдруг ахнул и снова ткнул Элбега в бок: – Ой, хан, совсем ты забыл! – Чего забыл?.. – отозвался сын Джарира, все еще вытиравший рукавом выбитые смехом слезы. – Чо со шнырьком-то делать? – Ох ты ж, сейид, прощенья прошу, я забыл совсем! – вскинулся Элбег. – Бродил тут все один такой долговязый в ашшаритской одежде, шнырял и глазами зыркал. – И что? – сморщился нерегиль. – С каких это пор тебе нужно мое разрешение на то, чтобы повесить шпиона? – Да он все брыкался и орал, что очень желает видеть халифа! – захихикал Элбег. – Вообразите, сейид, эта голодранская срань – желает видеть халифа! Га-га-га-ааа!!! И джунгары опять повалились друг на друга в приступе хохота. Кот опять приоткрыл один глаз: – Я прямо весь обзавидовался, Полдореа. Смотри, как мало нужно людям для счастья. Нерегиль слабо улыбнулся и сказал: – Ну что ж, пойдем посмотрим на твоего шнырька, о Элбег… – Сейид, да давайте мы его сюда приволочем!.. Но Тарег уже откидывал полотнище на выходе из шатра. Поспевая следом, Элбег пропыхтел: – Мы его к коновязи привязали, сейид! Осторожно ступая между конскими яблоками, нерегиль подошел к длинной жерди, у которой топали копытами и мотали мордами привязанные лошади. Кроме лошадей, к жерди за локти был привязан грязный человек в драном халате. Сплюнув кровью с разбитых губ, тот поднял украшенное кровоподтеками лицо и прищурил подбитый, заплывающий синим глаз: – А вы злопамятны, господин нерегиль. Тарег холодно улыбнулся, заложил руки за спину и несколько раз перекатился с пятки на носок. И наконец ответил: – Нет, не злопамятен. Если б я был злопамятен, я бы приказал распять всех ваших людей. Однако их всего лишь посадили под замок. Заметьте – даже не в подвале. Привязанный человек снова пустил кровавую слюну с распухших губ. И сделал попытку криво улыбнуться. – Кто это, сейид? – тихо поинтересовался из-за плеча нерегиля Элбег. – Перед тобой Абу аль-Хайр ибн Сакиб. Вазир барида, начальник тайной стражи, тень за троном и прочая, прочая, прочая, – серьезно проговорил Тарег. И, уже поворачиваясь спиной, небрежно приказал: – Да отвяжите же его, в конце концов. И да, Аривара! – Я здесь, Тарег-сама, – мурлыкнул словно из ниоткуда возникший аураннец. – Выпусти из сарая его шпиков. – Слушаюсь! Приобернувшись, нерегиль посмотрел на висящего на коновязи человека и насмешливо проговорил: – Хотя, по правде говоря, я бы на твоем месте их прогнал, о ибн Сакиб. Из них никудышные агенты, поверь мне. И, развернувшись, пошел прочь, мурлыча под нос песенку – видимо, на своем родном языке. * * * Опытный глаз тут же бы заметил, что халифский шатер разбивали неумелые руки. Занавеси криво наброшены на палисандровые балки, полотнища внутренних шелковых пологов задрапированы неровными складками, а кое-где попросту смяты. Жилую половину отделяет деревянная решетка, а на золоченые клетки ее плетения не навешено ни единого ковра. По правде говоря, увидев ковры, любой евнух-управитель всплеснул бы руками от ужаса и ринулся бы распекать слуг: разве это ковры, вскричал бы он! Это бедствие из бедствий! А поскольку шатер ставили, конечно, джунгары, то на ханское место поверх харасанских бесценных ковров они настелили белый войлок. Точнее, войлок этот когда-то был белым. Но лет десять назад немного поменял цвет. Впрочем, степняков это не смущало. Халифа тоже. Поскольку свита разбежалась – или была увезена Тахиром, теперь уже не дознаться, – аль-Мамун сам наливал себе в чашку воду, разбавленную вином. На разбавлении вином настоял Тарик – хотя чем ему не понравилась вода из местной речки, непонятно, в Тиджре она и вовсе гнилая на вкус и бурая, и ничего, люди пьют и нахваливают. Кстати, поднос, на котором стояла чашка, вовсе не был полагающимся дворцовым покоям чеканным шараби. И кувшин не мог похвастаться званием высокого хрустального хурдази – простая глиняная посудина, даже с отбитым горлышком. На грязноватом войлоке диковато смотрелась здоровенная, шитая золотом зеленая подушка – видимо, джунгары поперли ее из какого-то дворца в аль-Хаджаре, позарившись на размер и длину бахромы. На этой-то подушке аль-Мамун и сидел, напоминая самому себе купца из сказок «Тысячи и одной ночи»: потерпел кораблекрушение и вот, разложив вокруг вещи и товары, что удалось выловить из воды среди обломков, подсчитывает убытки. |