Онлайн книга «Кладезь бездны»
|
– Предлагали, Имруулькайс. Предлагали. Попросить. У Единого. Кот, прижав уши, отклонился назад: – А… ты?.. – А я, Имру, сказал то же, что и всегда. – Полдореа, не говори мне, что… – Я сказал, что пусть Владыки у меня попросят прощения за смерть ни в чем не повинной невестки и племянников. Я сказал, что желаю знать, как так вышло, что в прекрасном мире, созданном Благим Единым, умирают, растерзанные волками, невинные дети. Я сказал, Имруулькайс, что блаженства, оплаченного кровью этих детей, я не приемлю. И на корабль, отплывающий в Благословенные земли, не взойду. Я возвращаю пропуск на этот корабль. Не бунтую более, нет. Просто пропуск на корабль возвращаю. Вот такой ответ. Нравится?! – Ты безумен, Полдореа… – завороженно глядя в глаза Тарегу, прошептал джинн. Нерегиль криво улыбнулся и медленно распрямился. От ворот послышались крики: – Сейид! Сейид! Дело до тебя есть, сейид! Спугивая кур и оскальзываясь на помете, через двор с проклятиями бежал бритый джунгарский разведчик в распоясанном овчинном тулупе. Тарег так же медленно, как распрямлялся, перевел взгляд ледяных, ненавидящих, вмораживающих в пол глаз на бегущего. Пошевелил кистью левой, сильной руки. Имруулькайс, в ужасе глядевший на движения нерегиля, сдавленно всхлипнул. А Тарег вдруг встряхнул головой, и выражение лица его поменялось, словно узор в калейдоскопе. Как будто нерегиль перестал смотреть в холодной тьме на невидимого – и ненавистного – собеседника и наконец увидел перед собой тех, кто сидел на террасе, копошился при лошадях и бежал к нему через двор. Двух насмерть перепуганных котов. Глупо скалящихся джунгар в съехавших малахаях и шлемах с обломанными перьями. И утирающего лоб вислоусого степняка: – Сейид… эта… Элбег к тебе бежит… Вести у него, сейид, ух, заморился, сильно бежал к тебе, сейид… – Говори, – коротко бросил Тарег. – Элбег сильно бежит, лошадь поменяет вон тута рядом, и снова сильно побежит… – Я сказал говори, а не болтай! – гаркнул нерегиль. – Элбег нашел господина Меамори с остальными кошаками, тьфу, прощенья прошу, сейид, с остальными… этими… как их… сумеречниками, во! – враз просиял джунгар и оскалил щербатые зубы. – Держи дирхем и иди напейся, – благосклонно кивнул Тарег. Сомлевший от счастья степняк подхватил монетку и враскоряку побежал к джунгарам, уже встречавшим его радостным гомоном. Нерегиль смотрел ему вслед с непроницаемым выражением лица. Имруулькайс боялся вздохнуть или двинуться. Наконец Тарег усмехнулся и посмотрел на разом сжавшегося кота. – Вот так, Имру. Джинн лишь сглотнул и слабо кивнул. С кривой усмешкой нерегиль некоторое время понаблюдал за джунгарами, с радостными возгласами передававшими по кругу бурдюк. А потом сказал: – Люди… что ж. Люди, Имру, ни в чем не виноваты. Вздохнул и пошел по ступенькам вниз. К нему уже топали гремящие панцирями тысячники. Джунгары нюхом чуяли предстоящий поход – и устремившуюся к ним волю Повелителя. Потихоньку отживая, но все еще поглядывая – мало ли что – в спину удаляющемуся Полдореа, черный кот встал на четвереньки и зябко повел лопатками. Потом сказал: – Ладно, Хафс, хватит дрожать, все кончилось уже. Парсидский кот более всего походил на распушенный комок козьей шерсти, забытый в пыльном углу нерадивой хозяйкой. Признаков жизни, во всяком случае, он не подавал. – Хафс?.. Комок шерсти поднял ушки и развернулся в серого кота: – Во имя Всевышнего, дядя. Были бы на мне штаны, я, клянусь Хварной, наделал бы в платье… Он всегда такой, этот ваш Тарег?.. – Нет, Хафс, не всегда. Иногда у него случаются приступы ярости, и тогда ему лучше не попадаться под горячую руку. – Ааааа?.. – Ах, это? Это он еще добрый… – Во имя Милостивого! Клянусь священным огнем!.. – заужасался серый джинн. В ответ на это Имруулькайс брякнулся на нагретые доски и блаженно потянулся: – Ты бы определился с конфессией, племянничек. – Чего?.. – Реши, чем клясться, толстый дурак. А то как-то неудобно перед пророком Ахура-маздой получается. Да и перед Всевышним тоже неудобно. Вот понадобится тебе помощь, Ахура-мазда подумает, что ты следуешь вере Али, а Всевышний – что ты огнепоклонник. И сгинешь ты, толстый мой родственник, ни за что, и даже медного фельса не дадут за твою враз похудевшую душу… – Ааааа… гула… – Ну, положим, гулы здесь есть, но чтоб увидеть их, Хафс, необходимо выйти в более безлюдное место, чем… – Гула, дядя… – Да хватит дрожать, трусливое толстое рыло, я же сказал… – Гула!!! Сюда идет гула!!! – Как?! В одно мгновение Имруулькайс оказался на всех четырех лапах и с вытянутым вверх напряженным хвостом. – Ох ты ж помет Варагн и тысячи аждахаков… Племянник джинна не стал возмущаться кощунственной божбой и насмешками дяди. С мягким стуком он рухнул на доски террасы и потерял сознание. Через двор размашистым шагом, улыбаясь клыкастым ртом, метя подолом и звеня монистами, шла гула. Игривым жестом поправив бахромчатый платок на голове, она подбоченилась и крикнула: – Здравствуй, начальствующий, как бы тебя ни звали! А подай мне на ручку, мой серебряный, я тебе привезла известия о важном деле и длинной дороге Тахира ибн аль-Хусайна! От нее шарахнулись – врассыпную. В пустом круге остались лишь гула и Тарег. – Ну здравствуй, Варуна, – ровным голосом сказал нерегиль. Увидев, кто перед ней, гула упала на колени и уткнулась лицом в землю. – Разрешаю поднять глаза и смотреть на меня, – негромко проговорил Тарег. – Я нашла Тахира, о Страж, – задрав кверху звенящую монетами голову, почтительно сказала гула. – А Элбег ибн Джарир нашел Меамори. Будешь должна ему и его людям. Смуглая кудрявая женщина в ярком платье вскинула руки в благословляющем жесте и снова поцеловала землю перед Тарегом: – Да буду я жертвой за тебя, о Страж. Я буду должна человекам из названных. – Свидетельствую твой долг, о женщина, – благосклонно кивнул нерегиль. И протянул гуле правую руку. Та еще раз поцеловала перед ним землю, благоговейно облобызала ладонь Тарега и прислонилась к ней лбом. – Разрешаю подняться и говорить со мной, – спокойно проговорил нерегиль. |