Онлайн книга «Кладезь бездны»
|
– До меня также дошли подробные известия о том, что ты делал в Медине, Тарик. Еще до меня дошли известия о том, по какой причине ты уклонялся от службы в течение столь долгого времени. Опять длинная пауза. Как же тихо, хоть бы кашлянул кто. Или сморкнулся – холодное же время, самое время для соплей… Халиф провел ладонью по короткой черной бородке: – Однако я был бы последним глупцом, если бы казнил тебя, о Тарик. Ты храбро сражался с недругами и наказывал врагов веры. Что же до твоего побега, то ты повел себя не как раб, а как благороднейший из мужей, дорожащий своей честью. Об иных событиях я умолчу, ибо благородные люди это не обсуждают. Но я точно знаю: лучшего главнокомандующего у меня нет и не будет, клянусь Всевышним. Поднимись, ты свободен. Зал потрясенно ахнул. Стражник-сумеречник одним скрежещущим длинным движением вытянул из ножен меч и упер его острием в плиты пола перед Тариком. Тот медленно-медленно поднял связанные запястья. Сбоку, словно черный оборотень из сказки, вырос Якзан аль-Лауни, схватил за плотно намотанные веревки и полоснул ими сверху вниз по клинку. Путы распались, сумеречник убрал меч, и Тарик упал на освобожденные руки. А халиф вдруг вынул из-под подушки железный жезл и зычным голосом крикнул: – Слышишь ли ты меня, о Абу Хамзан! И Абу аль-Хайр, набрав в легкие воздух, откликнулся, делая шаг из ряда: – Да, мой господин! – Исполняй свой долг, о Абу Хамзан! И Абу аль-Хайр рявкнул так, что под сводами запрыгало эхо: – Взять заговорщиков!!!… * * * В зале стоял немыслимый ор, в котором тонул даже лязг оружия: кое-кто из эмиров войска попытался взяться за меч. Хурс выдвинулся от стен слаженно, тесня всех к середине зала. Не глядя на чины и возраст, людей либо хватали за вороты халатов и отшвыривали прочь, либо связывали и волокли к безоконной западной стене и там бросали на мгновенно пропитавшихся всякой неприятной влагой коврах. – Вставай, Тарег! – Иорвет тряс нерегиля за плечо. – Поднимайся, мы здесь мешаем! Они действительно мешали: двое гулямов тащили за локти отчаянно верещащего и выкрикивающего то угрозы, то мольбы о пощаде купца. Тот скребся по полу ступнями в мгновенно ставших дырявыми чулках. – Помогите! Я ни в чем не виноват, клянусь Всевышним! – орал он. – Я ни в чем не виноват, меня заставили! – Тарег? Поднимайся! Нерегиль сдавленно проговорил: – Н-не могу… Иорвет подставил локоть: – Обопрись и поднимайся. Аль-Мамун смотрит. Халиф действительно смотрел на них. И с довольной улыбкой пощипывал коротко стриженную черную бородку. – Это… нечестно… – пробормотал Тарег, обеими руками вцепляясь в подставленное предплечье, жесткое от наруча под черной шерстью фараджийи. – Он сказал, что меня казнят… – Ничего подобного, – строго сказал Иорвет, помогая ему встать. – Я слышал ваш разговор от первого и до последнего слова. Там ни слова не было о том, что тебя казнят. Только о том, что ты заслужил смерть. – Ну и?!.. Молодой человек на тронном тахте, единственный недвижный и спокойный среди отчаянной круговерти разделяемой на ангцев и козлищ толпы, насмешливо улыбнулся. – А он тебя великодушно простил. Но и заставил две недели ждать смерти, терзаясь неизвестностью. Нерегиль наконец-то вскрабкался на ноги и серьезно посмотрел в совиные глаза лаонца: – Я не боюсь смерти и ничем не терзался, Иорвет. Лаонец покачал рыжей головой: – Ты путаешь две разные вещи, князь. Свою злость на судьбу и желание умереть. На судьбу ты зол, Тарег. Но умирать ты не хочешь. Тарег дернул плечом: – Это уже неважно. Все, что я должен сделать, я сделаю. Потому что больше это сделать некому. – Я знаю, – вздохнул Иорвет. И быстро обернулся к халифу. Тот нахмурился и поманил Тарега к себе. Оказалось, что вокруг поутихло. Всех, кого надо, уже сволокли к западной стене и принялись по одному вытаскивать в сад. От длинного ряда кипарисов доносился хрипловатый гомон зинджей: они копали ров, и он заполнялся водой быстрее, чем ее успевали вычерпывать. – Хватит уже! Глубоко здесь, глубоко! – заорал кто-то со ступенек ивана. – Пощады! Взываю к милости эмира верующих! – донеслось от стены, где кто-то забрыкался в руках воинов хурса. Молодой человек на тронном тахте лишь досадливо поморщился. И коротко мотнул головой: нет, мол, что еще за глупости. Воины-сумеречники, державшие дрыгающегося человека в съехавшем с плечей халате, с равнодушными лицами подняли и потащили приговоренного прочь. Тот рвался изо всех сил, но сумеречники шагали плавно, не сбиваясь с шага, словно и не чувствовали трепыхающуюся между рук тяжесть. Молодой человек еще раз поморщился и перевел глаза на вставшего у ступеней тронного возвышения нерегиля. – Что-то ты от меня скрываешь, – поставив локоть на колено и все так же пощипывая бородку, сказал аль-Мамун. Их глаза оказались почти вровень – тахт низкий, а ступенек к нему много. – Ты тоже две недели ничего мне не говорил, – угрюмо отозвался Тарег. И одобрительно фыркнул: – И даже не думал, надо же… – Мой наставник аль-Асмаи был не только знатоком ашшари, но и суфием. Он учил меня сосредоточению, – сухо отозвался халиф. – Так чего ты мне не сказал? – Это касается меня одного, – прижал уши нерегиль. – Задумаешь опять сбежать – смотри мне… – аль-Мамун погрозился своей железной палкой так, что стало понятно – не шутит. – Я уже понял – мука, вода, лепешки, – дернул плечом Тарег. – Чего? – удивился человек. – Я хотел сказать, водяное колесо, – хмуро поправился нерегиль. – Даже не думай, говнюк, – процедил аль-Мамун. – С того света достану, клянусь девяносто девятью именами Высочайшего. При упоминании Имени Тарик вдруг просиял: – О мой господин! В письме ты клялся Всевышним, что заставишь меня почувствовать свой гнев! И что ж, ты не сдержишь обещания? Может, мне все-таки поработать недельку? На водяном-то колесе, а? Халиф отрезал: – Всевышний за великодушие не наказывает: милосердие, оно превыше любой клятвы, чтоб ты знал. – Да-да-да, – прошипел Тарик, щурясь и снова прижимая уши. – Мир полон этому свидетельств, я знаю. В саду оборвался очередной жалобный вскрик. За ним последовал тяжелый всплеск упавшего в воду тела. «Закапывайте эту яму!» – заорали из-за деревьев. |