Книга Ричард Длинные Руки - вильдграф, страница 97 – Гай Юлий Орловский

– Хорошо. Но тогда плату вперед.

Я наблюдал, как он взял инструменты и начал водить зазубренной пилочкой с остро блестящими зубчиками в указанном месте. Движения, сперва медленные, убыстрялись, затем мускулы начали вздуваться под кожей, дыхание стало хриплым и злым, дважды менял инструменты, наконец в раздражении смазал густыми и дурно пахнущими мазями, однако поверхность странного дерева оставалась гладкой и блестящей.

– Что за игрушка, – пробормотал он замученно. – Я таких не встречал…

– Детская, – объяснил я со светлой улыбкой счастливого родителя. – Мы, дети степей, обожаем оружие. Вы дарите своим игрушечных лошадок, а мы – деревянные мечи, копья, луки, арбалеты… А потом уже и настоящие.

– Это не дерево, – сказал он с досадой.

– Дерево, – возразил я. – Неужели не найдется хорошей пилочки? Может быть, помочь?

Он покосился на меня исподлобья.

– Здесь мускулы не помогут!

– А что?

– Головой надо…

– Как пилить головой? – спросил я в патетическом недоумении кочевника. – Что-то вы, глиноеды, чуточку сумасшедшие…

Он пробормотал, не реагируя:

– Можно, конечно, попробовать что-то и посильнее… Но тогда одной монетой не обойдешься.

– Что так?

– Одноразовые, – ответил он лаконично.

Я бросил на стол золотую монету. Он вздохнул, полез в дальний ящик и вытащил блестящую ярко полоску. Зубчиков я не заметил, однако мастер приложил ее краем к месту намеченного пропила, сжал обеими руками, что-то прошептал. Полоска вспыхнула и пропала, а на сером дереве появилась тонкая поперечная канавка.

– Как раз, – сказал он. – Теперь тетива точно захватит болт.

– Спасибо, – поблагодарил я. – Мой сын будет очень рад!

Я взял арбалет, осмотрел и взвел тетиву на новое место, мастер насмешливо кривил губы.

– Вот видишь, – сказал я покровительственно, – не так уж сильно и задержались!

– Ночь еще не началась, – буркнул он. – Да и по запаху не заподозрит ничего дурного…

Я переспросил:

– По запаху?

Он сказал с подчеркнутым почтением:

– Я хотел сказать, аромату! Вы ведь, дети степи, как все настоящие мужчины, никогда не моетесь, для вас кровь и грязь нипочем, спите где попало, как подлинные герои, и никогда не стираете одежды.

Я сказал довольно:

– Ты верно сказал, га-га-га! Мы настоящие, нас везде узнают.

На улице уже совсем стемнело, особенно мрачно после ярко освещенной мастерской. Я хлопал глазами, заставляя их поскорее приноровиться к плохому освещению, высматривал гуляющих, но их как повымело.

Тиборцы, еще не разумом, а чувствами, как животные, ощутили приближение катастрофы и с наступлением темноты попрятались в дома, оставив улицы прогуливающимся кочевникам.

Я прошел вдоль улицы, выбирая самую густую тень, взглядом ловил на прицел то одного варвара из племени мергелей, то другого, и чувствовал эту нехорошую легкость убийства, что и не убийство вовсе, когда не лицом к лицу. А так: нажал спуск, а там далеко подпрыгнул человечек и упал. Только и всего. Если при схватке на мечах или любом другом рукопашном видишь лицо противника, слышишь дыхание, бьешь по нему и сам содрогаешься от его ударов, где каждый пропущенный может стоить тебе жизни, то из лука можно убивать издали, убивать из-за угла, из кустов, поражать безнаказанно в спину более сильного, более ловкого, более умелого, когда все навыки фехтования ничем помочь не могут.

Потому из всего стреляющего может убивать и трус, который никогда не решится взять в руки меч и встретить противника лицом к лицу. Это значит, кровавая вакханалия убийств разгорится со страшной силой, только разреши луком пользоваться всем.

По нервам пробежал предостерегающий холодок, по улице медленно идут в мою сторону трое с широкими кожаными поясами клана мергелей.

В черепе стукнула мысль, высекая злые искры: пора опробовать арбалет в новом режиме. Да и вообще, откладывать дальше – смерти подобно. Как сказал великий теоретик: вчера было рано, завтра будет поздно.

Я взвел тетиву до свежего пропила, сердце колотится и даже всхлипывает, представляя разлетающиеся кровавые ошметки на месте человека, хотя это и не человек, а варвар, кочевник, одобряющий человеческие жертвоприношения, и вообще гиря на ногах прогресса. Да не гиря, а хуже: человек, который в команде конунга намерен тащить прогресс вспять…

Еще раз напомнив, что теперь стрела не будет бить с этой ужасающей мощью, я сосредоточился, унимая дрожь в руках и стараясь согнать крупные мурашки по всему телу. Для того чтобы вывести неприятеля из строя, вовсе не обязательно расплескивать его, как муху толстой книгой. Да куда там мухе, ее только в лепешку, а тут разбрасывает мелкими клочьями…

Арбалет слишком мал, чтобы приклад прижимать к плечу, я повертел его так и эдак, приноравливаясь, чтобы можно было стрелять с одной руки. При известной сноровке получится даже с легкостью, он хоть и тяжеловат, зато компактен…

Я взял на прицел крайнего слева мергеля, еще раз прокрутил в голове доводы, мол, не хочу, но надо, у каждого стреляющего найдется оправдание, мы всегда себе находим оправдание, даже если жена застает нас в постели с чужой женщиной.

Скажем, численное превосходство противника позволяет прибегнуть к запрещенным методам войны. Или этот гад настолько подл, что его можно убить чем угодно. А все, кто против нас, и козе понятно, самые подлые, сволочные, и пусть бы лучше их земля не рожала вовсе… Но раз уж родила, мы поможем ее очистить, и сразу будет всем хорошо, все запоют… И все-таки опустил арбалет и отступил в проулок.

Далеко по улице послышался мерный стук сапог. На дальнем перекрестке показалось двое городских стражей, в кольчугах и латах поверх кожаных колетов, мирные и сонные, идут не в ногу, меня не заметили, а когда прошли мимо, я ощутил сильный запах дешевого вина и жареной рыбы.

Я хотел было выйти из тени, но на том же перекрестке показались три фигуры, лунный свет красиво заиграл на могучих плечах кочевников. Они шли, быстро настигая стражей, я услышал, как один сказал приглушенным голосом:

– Давай сейчас?

Второй, постарше возрастом, возразил:

– Сказали завтра, значит – завтра!

– Да какая разница? Мы им и вообще никому не скажем, что уже началось! Просто эти двое погибли в пьяной драке из-за женщины. Это же глиноеды.

– Рискованно, – проворчал старший.

Третий промолчал, а первый сказал еще настойчивее:

– У меня руки чешутся.

– Потерпи.

– Не могу, – сердито сказал молодой. – Сейчас ночь, никто не подумает, что их убили мергели. Раньше не убивали?

– Не убивали, – согласился старший. – Ладно, но молчок, понял? Вдруг все завтра отменят, так что никто из нас их не убивал, они сами убились…