Книга Ричард Длинные Руки - конунг, страница 104 – Гай Юлий Орловский

– С вашего позволения я пойду передам Его Величеству ваши… взгляды на будущее наших отношений.

– Передайте заодно мои самые искренние уверения в дружбе и почтения к Его Величеству, – сказал он.

Он ответил так же любезно:

– Это я сделаю с величайшим удовольствием!

Дверь за ним закрылась, я несколько мгновений смотрел в нее тупо, перебирая разговор и прикидывая, не перевернут ли мои слова как-то иначе, все ведь можно понять не так, что большинство и делает…

Из каменной стены справа от двери вышел пышно одетый господин в широкополой шляпе с пером, лицо веселое, черные усы торчком, весело улыбнулся во весь рот, сверкнув белыми зубами.

– Отличная работа, сэр Ричард!

– Это не работа, – возразил я автоматически.

– А что?

Он прошелся по комнате, бодро взмахнул полой плаща и лихо уселся в свободное кресло.

– Творчество, – пояснил я. – Вдохновение!.. Порыв. Вам это знакомо?

Он расхохотался весело и вкусно.

– Еще бы! За что и полетел вниз вверх тормашками. Творить мог только Он, а мы так, исполнители Его воли.

Я тупо рассматривал его, такого довольного, сияющего, в наимоднейшем костюме, с торчащими в стороны усами. Кончики залихватски вздернуты, вид самый что ни есть бретерский, один вид вызывает желание вызвать на дуэль.

Толстый ковер не примялся под дорогими сапогами из тонко выделанной кожи, а сам он все так же не отбрасывает тени.

– Чем вы так довольны, сэр Сатана? – спросил я с подозрением. – Где я сглупил?

Он развел руками, глаза смеются все так же весело и задорно.

– Ну зачем же так? Я здесь с самыми искренними поздравлениями. Вы сделали правильный выбор! Жениться нужно… гм… правильно.

Я ответил сварливо:

– И что, раз вы одобрили, я должен немедленно отказаться? Не дождетесь.

Он развел руками, глаза смеяются, лицо просто излучает веселье и хорошее настроение.

– Ну зачем же вам ориентироваться на меня? Так и запутаетесь. Или я вас запутаю. На белое скажу «белое», а вы, чтобы не идти со мной в ногу, скажете «черное»… ха-ха!

– Не дождетесь, – повторил я. – У меня свой путь от сперматозоида до императора.

Он захохотал.

– Я вас люблю, сэр Ричард!.. Вы хоть и противитесь, как любой бунтующий против родителей ребенок, но вы с таким энтузиазмом и умением начали железную дорогу, как вы ее называете, что даже я впечатлен… Это именно то, что так нужно этому миру.

– Ага, – сказал я угрюмо, – ага. Но не для того, для чего вы думаете.

– А для чего? – спросил он.

– Для всего, – огрызнулся я. – Для хорошего и плохого, но хорошего раскочегарим намного больше! И нечего, да. Не будет по-вашему.

Он выставил перед собой ладони, мне почудилось очень знакомое, потом вспомнил, что в последнее время сам так часто делаю.

– Ради всего вам ценного! – возразил он. – Пусть будет по-вашему! Потом увидите, что это и по-моему.

– А вот и не будет, – сказал я. – Будет по-моему.

Он расхохотался.

– Я целиком «за». Первый сад создал Бог, а первый город – Каин! И все больше вижу городов, где не то, что садов, деревьев нет! Так что вам трудно будет сделать железную дорогу орудием церкви. Даже если будете возить по ней одних священников.

– Сделаю, – сказал я упрямо.

– Сомневаюсь, – ответил он. – Последнее время я все чаще склоняюсь к мысли, что людям нужно не избавляться от сомнений, их не так уж много, а, напротив, учиться сомневаться.

Я поморщился.

– Зачем?

– Важно, – сказал он наставительно, – приучить свой разум к сомнению, а сердце к терпимости. Терпимость к чужому мнению и к чужим религиям – критерий разностороннего человека…

– Ага, – сказал я саркастически, – разносторонний, это в котором и от Бога, и от Змея?.. Спасибо. Так, глядишь, терпимость приведет к признанию содомии, исключению гомосексуализма из грехов против природы человека…

Он поморщился.

– Ну, это было бы слишком.

Я запнулся, посмотрел на него с недоверием. Он тут же насторожился, повернулся ко мне всем корпусом и даже чуть наклонился вперед.

– Что, – переспросил я, – в самом деле не планируете со временем узаконить содомию? Браки мужчин с мужчинами?

Он коротко усмехнулся.

– Даже браки? Нет, но в качестве развлечения… почему нет? И пусть все ханжи передохнут от возмущения, но такое на тайных оргиях я поддерживал и буду поддерживать.

– Круто, – проговорил я ошарашенно, – ну да, ну да… либо вы почувствуете вкус…

– Либо?

– Либо, – закончил я, – человек сумеет пойти еще дальше, чем вы полагали. Господи, ну что мы за свиньи?

Он запнулся на полуслове, брови поднялись в великом изумлении.

– Сэр Ричард, у вас и шуточки… Хотя вообще-то главное правило в жизни: никаких правил нет.

Я проговорил:

– Да это звучит… хлестко.

Он довольно улыбнулся.

– Люблю образность.

– Образность, – пробормотал я, – это сила. Для простых человечков всегда важнее хлесткость, образность, яркость… а верно утверждение или нет – дело десятое. Стоит поразить дурака оригинальным сравнением, примет, как руководство к жизни.

– В этом я хорош, – признался он с настолько скромным видом, что паче любой гордыни. – Людям нужны простые и запоминающиеся ориентиры.

Я пробормотал:

– Но даже у животных есть правила. Иначе как бы ужились в стае? А мы еще те звери… Наше спасение как раз в правилах. И чем человек выше, умнее и сложнее, тем правил больше. Меньше всего у преступающего их. Преступника.

Он сказал с широкой улыбкой:

– Можно называть таких людей преступниками, а можно – бунтарями, революционерами, непокорными душами, свободными людьми. Все зависит от того, по какую вы сторону баррикады.

– Тоже красиво, – согласился я. – Мы все в детстве мечтаем освободиться от власти родителей, потому и бунтуем против всего на свете: устоев, морали, законов, моды, власти… Потому малолетних придурков с вот такими соплями весьма легко ловить на идею бунта и революции. Но я хоть молод…

– … зато старые книги читал, – закончил он. – Видите, я помню ваши хлесткие фразы. Тоже пользуетесь!

– Но я пользуюсь не для разрушения, – напомнил я. – Ни один еще бунтарь или революционер ничего не создал. Что, не так? Только умели ломать, разрушать, убивать и жечь. Потому хотя бунт и мне по нутру, еще как по нутру… оно в вашей власти, верно?.. но умом я над нутром и половыми позывами. Достаточно мощными, надо сказать.