Онлайн книга «Ричард Длинные Руки - конунг»
|
Сэр Торкилстон посмотрел на меня, на женщину, отступил к двери и почтительно поклонился. – Пойду взгляну, – произнес он неуклюже, – как там наверху. И послушаю, что говорят матросы. Боюсь, им все-таки очень не нравится эта женщина. Моряки – народ суеверный. – Успеха, – сказал я. Он обернулся в дверях. – Бобик, ты со мной? Бобик не оглянулся, продолжал рычать, но с места не сдвинулся, что-то ему не нравится, очень не нравится, однако мне пока ничего не грозит, иначе бы уже подобрался для прыжка. Торкилстон вышел, плотно притворил за собой толстую дверь. Я сотворил горячий кофе, женщина вздрогнула, когда из ничего появилась глиняная чашка, а оттуда пошел ароматный пар. – Выпьешь? – предложил я. – Хоть море и теплое, но, думаю, тебе не мешает согреться. Она взяла чашку без опаски, рука белая и холеная, как будто изнеженную аристократку выбросили за борт, взгляд все еще испуганный, однако щеки чуть порозовели. Бобик еще раз рыкнул, но уже тише, лег у двери, не сводя с нее красных глаз. – Что это? – голос ее прозвучал слабо, но странно мелодично, словно наполовину голос, наполовину игра на неизвестном инструменте. – Странный запах… – Неважно, – сказал я. – Просто подкрепись. Она осторожно отхлебнула, прислушалась, сделала второй глоток, уже побольше. – Ну, – сказал я, – давай рассказывай. Кто ты и что ты. Как ты ухитрилась там уцелеть? Все-таки мокро… Она ответила слабым голосом: – А что особенного? Вода здесь теплая. – Не очень теплая, – напомнил я, – если не просто поплавать чуть-чуть… Ты сколько там пробыла? – Недолго, – ответила она неохотно. – Но теперь и близко к морю не подойду. Поселюсь в лесу или в горах… – Ты из Орифламме, – спросил я, – или из Вестготии? Она замялась, взглянула быстро и цепко: – Как вам сказать… – Может быть, – сказал я, – с купеческого корабля? Или пиратского? – Пиратского? – переспросила она. – Здесь водятся пираты? Какой ужас. Но слова прозвучали ровно и бесцветно, то ли совсем нет сил, то ли пираты ее беспокоят меньше всего. – Судя по всему, – сказал я, – тебя сбросили за борт недавно, иначе уже рыбы обглодали бы до костей… Она кивнула. – Да, недавно. – Но как ты не захлебнулась? Она посмотрела искоса. – Похоже, вы сами скрываете от своих умение плавать под водой сколько угодно. – Почему так решила? – Думаю, я была у самого дна. – Не сколько угодно, – возразил я. – Наверно, есть ограничения. – Но вы их не знаете? – Проверять было некогда. Она кивнула. – Я тоже могу… долго. – Так сколько ты там пробыла? На ее лицо набежала тень, она опустила голову. – Дольше, чем хотелось бы. По моей спине пробежала незримая ящерица с мерзко холодными лапищами. Вдруг почудилось, что речь идет не о часах и даже сутках, а о годах и, возможно, больше, чем годах. То-то на ней платье странного покроя. – И что ты последнее помнишь? – спросил я. – Какая Война Магов была последней? Она вздрогнула, взгляд ее стал диким. – Война Магов? Какая Война Магов? Чашку она держит обеими руками, вздрагивает, лицо бледное, на меня поглядывает поверх нее испуганно и с жалобным видом маленькой девочки из аристократической семьи, внезапно очутившейся на тихоокеанском острове среди каннибалов. Я старался смотреть с сочувствием, но внутри нарастает зловещий холод. Эта милая крошка пробыла на дне океана очень-очень долго. Даже страшно представить… Ни человек, ни зверь не смогли бы. – И кто ты? – спросил я. Она снова испуганно взглянула поверх чашки. – Я? – Ну да, – сказал я, – кто ты?.. Она вздрогнула. – Не знаю. Я сказал с досадой: – Только не надо никаких амнезий!.. Ты не могла забыть, кто ты и что ты. Как тебя зовут? Она заколебалась, словно назвать имя – отдать власть над собой в чужие руки, наконец прошептала: – Иллариана… – Прекрасное имя, – восхитился я. – Как музыка!.. Ладно, не буду спрашивать твое настоящее, это неважно. Меня зовут Ричардом, имя настоящее, но это тоже неважно. Просто в этом времени неприлично общаться, не зная имен друг друга… Итак, что ты помнишь? Пока я говорил, она с явным удивлением смотрела и слушала, но когда задал вопрос, помрачнела и опустила голову. – Везде темно, – голос ее прозвучал хрипло, – холодно, иногда проплывают рыбы… На дне почти ничего не меняется, только одни ракушки рассыпаются, другие растут. Вот и все… Я пробормотал: – Если пробыла там столетия, то могла и забыть слишком далекое прошлое… наверное, я так долго не жил, не знаю, как у стариков с воспоминаниями. Но слышал, детство помнят хорошо, а что вчера ели – забывают. Она слабо улыбнулась. – Я не старуха. Я кивнул, восстанавливается удивительно быстро, щеки порозовели, первая улыбка, еще неуверенная, будто пытается вспомнить, как это делается, в глазах появляется блеск, что делает ее живее и опаснее. И эта чисто женская реакция скрыть возраст… – Тогда ты демон, – сказал я. – Какой? Она покачала головой. – Я ничего не помню. Знаю только одно: кто бы меня ни отыскал, я обязана повиноваться ему. Я помолчал, заявление довольно важное, сразу же вспомнил про всех заточенных в медных кувшинах. Мудрый Соломон многих их позабрасывал в море, и каждый обязывался служить тому, кто освободит из плена. – Звучит привлекательно, – пробормотал я. – Если бы я был… гм… Но, увы, не вправе держать рабов или рабынь, это противоречит христианству, если о нем слыхала. Все люди свободны, хотя и не все пока что, слава богу, равны… Она смотрела внимательно, в глазах удивление, покачала головой. – Я не человек, ты сам сказал. – Это многое упрощает, – признался я. – Животных пока что в рабстве держать можно. Потом, конечно, им тоже придется дать права, даже избирательные, а то и место в правительстве, но пока что туда допускают только ослов… – Тогда я твое животное, – сказала она. Я подумал, сказал нерешительно: – Ладно, пока не поймем, кто ты и что ты, будем считать тебя чем-то вроде домашней рыбки или птички. Собачка у меня уже есть, как видишь. |