Онлайн книга «Сторож брату своему»
|
Слуги едва дышали. В пуганой тишине громко зашелестели входные занавеси. – Живи десять тысяч лет, о мой халиф! Да буду я жертвой за тебя, о солнце аш-Шарийа! – замурлыкал льстивый, приторный голос наместника. Аль-Амин медленно обернулся к вошедшим – и понял, что стоит на лежанке босиком, в одних штанах и длинной рубахе. Впрочем, на простершихся перед ним людях было надето самое простое платье. Даже наместник вырядился в какую-то холщовую хламиду. А то мы не знаем, как у ибн Микалов получается прикарманивать налоги, конечно-конечно. На лежавшем рядом с ним бритом смуглом парсе и вовсе топорщился драной ватой грязный халат. На остальных отливали болезненной желтизной кафтаны неверных. У одного из кафиров на спине и вовсе чернела дерюжная заплата-ромб – мало того что неверный, так еще и раб неверного. Любопытно, любопытно, кого привел хитрюга-парс… – Кто это с тобой, о Шамс? – смягчаясь, поинтересовался аль-Амин. И плюхнулся обратно на лежанку. Наместник, не разгибаясь, подполз к суфу, поймал его руку и принялся истово лобызать ее: – Мой повелитель! Мой господин! Прости ничтожного раба! – За что это? – удивился аль-Амин, брезгливо утягивая руку обратно. – Я не смог удержать народ! Жители города темны, глупы и подвержены предрассудкам! Они называют Тарика живым богом и воздают ему языческие почести! Наместник закрылся рукавом хламиды и пустил слезу из прижмуренных глаз. Наверняка луковица в кулаке припрятана – ишь как на щеки брызжет. – А супружница твоя зачем перед ним расстилалась? – гаркнул аль-Амин, откидываясь на подушки. Ему нравилось возить провинившихся чиновников мордой – особенно если те врали и пытались оправдываться. Вот, к примеру, с главным вазиром очень приятно было отводить душу. Сделать с ними, детьми собаки, ничего не сделаешь – все равно будут воровать и кусать руку. А так хоть в собственную блевотину пса ткнешь – и то удовольствие… – Ну-уу? Отвечай, сын падшей женщины! Наместник затрясся и снова упал лицом в ковер. И глухо прошептал: – Тарику служат страшные силы, о мой халиф. Наши жизни дозволены для нерегиля, а он, клянусь Милостивым, из существ жестокошеих, преграждающих дороги и отнимающих жизни!.. Аль-Амин неуютно поежился. И тихонько спросил: – Это ты про кого, Шамс? Мы же в городе! Разве стены Фейсалы не хранят жителей от джиннов из скал? К наместнику на четвереньках подполз оборванец и стукнулся лбом об ковры: – О солнце и надежда верующих! Аль-Амин узнал просителя – давешний проводник-парс, якобы не знающий ашшари. – Дозволь рассказать тебе страшную и правдивую историю! Халиф сглотнул и кивнул. – Я простой проводник при караванах, тяжким трудом зарабатывающий на жизнь. Да буду я жертвой за тебя, о мой халиф, но, когда в прошлый раз ты изволил спрашивать меня о деревцах на дороге, я не мог тебе ответить из опасения за свою жалкую жизнь… – Ну-ка, ну-ка, рассказывай, – пробормотал аль-Амин и, ежась, натянул на плечи одеяло. – У этих деревьев нечестивые язычники приносят жертвы джиннам-силат. Клянусь Всевышним, да отсохнет мой язык, если я лгу! – И парс ударил себя кулаком в рваную грудь. – А я – из верующих ашшаритов, о мой халиф! Моя стойкость в благочестии известна всему городу! Не так ли, о благородный потомок Бану Микал? Наместник усиленно закивал. – Так вот, о мой халиф, в последние дни отродья тьмы распоясались совершенно! Позавчера женщина Аматулла, известная как колдунья и ворожея, перенеслась в свой дом прямо на спинах джиннов! Двое верблюжатников из моих рабов обличили ее, а сегодня по приказу Тарика несчастных схватили и повесили на площади перед Пятничной масджид! А меня свирепый нерегиль приказал отыскать и тоже вздернуть! Нас обвиняют в разбое, но благородный наместник подтвердит – я честный человек, правоверный и преданный халифу! Ибн Микал снова закивал головой. – Защити меня от колдунов и тварей из скал, о солнце веры! К твоему справедливому суду и защите прибегает бедный Джавед, не скопивший за всю жизнь и трех ашрафи! Всевышний знает, сколько я раздаю по пятницам милостыни! И парс, заливаясь слезами, снова ударил себя в грудь кулаком. – Ужас какой у вас здесь творится, – ошалело пробормотал аль-Амин. – Сначала мне говорят, что нерегиль убил аждахака! Более того, привез голову дракона и выставил на базарной площади! А теперь я узнаю, что здесь живут колдуны, летающие на джиннах! Чего только не услышишь в окраинных, пограничных землях… И подскочил на месте: – Ну и что же мне делать? – Защити нас, о халиф! Иначе всех нас сожрут ненасытные джинны! К тому же позавчера, как раз когда колдунья вернулась в город, мы нашли в скалах растерзанное тело юноши. Верблюжатники поспрашивали людей знающих, рассудительных – а они ответили, что это наверняка невольник из твоего каравана, о мой халиф! Аль-Амин почувствовал, как у него отливает от лица кровь и немеют губы: – Ч-что?.. Один из коленопреклоненных неверных – благообразный старец с седой бородой – подполз поближе и, глядя в пол, почтительно проговорил: – Я лекарь, о повелитель, но даже мне страшно было глядеть на изуродованное тело – некогда прекрасное и дарившее наслаждение взглядам. Джинны растерзали несчастного на мелкие части, но мне удалось найти вот это, о мой халиф. Возможно, ты узнаешь эту вещь… И дрожащая старческая ладонь поднялась вверх. На ней лежала рубиновая серьга. Та самая, которую он, Мухаммад, вынул из своего уха и вдел в ухо Джамилю – в их первый вечер. Аль-Амин охнул и медленно прикрыл лицо рукавами. Вокруг сдержанно всхлипывали. – Спаси нас, о повелитель! – застонал кто-то. Халиф сжал зубы, шмыгнул носом и снова поднялся на ноги. – Ну что ж, – процедил он. – Раз так… Раз так… И резко отмахнул рукой: – Колдунью со всем семейством схватить и казнить! Наместник поманил пальцем, из-под занавеси тут же выполз катиб с чернильницей на запястье, бумагой и каламом в руке. И принялся быстро-быстро писать. – Человеку по имени Джавед выдать двести динаров награды за храбрость и преданность! А также выписать охранную грамоту-аман, возвещающую, что он и его люди находятся под покровительством эмира верующих! Парс разрыдался и благодарно заколотился лбом об пол. Аль-Амин возбужденно потоптался и вскинул руку: – Вот еще что! Передайте знатным людям Фейсалы, что сегодня вечером я позволю подданным лицезреть меня! Шамс! – рявкнул он на наместника, и тот покорно рухнул вниз лицом. – За ужином я желаю есть… пищу!!! – Это слово аль-Амин проревел, да так, что за окном перестали чирикать глупые птицы. |