Книга Анастасия. Вся нежность века, страница 4 – Наталия Бирчакова, Ян Бирчак

В кресле как-то боком, поджав под себя ногу и перегнувшись к карте, устроился Николай. Он в простой полевой форме, перекрещенной портупеей, с неизменным Георгием на левой стороне груди. Несмотря на жару, гимнастерка доверху застегнута. Козырек армейской фуражки отбрасывает тень на лицо и почти скрывает его глаза. Николай курит, часто забывая о горящей сигарете. В свободной руке у него остро отточенный карандаш, которым он постукивает по столу.

Свитские генералы и старшие офицеры в его окружении, в парадных мундирах с аксельбантами, при орденах и медалях, осанистые, некоторые с заметным брюшком, – все они выглядят куда солиднее и импозантнее Николая с его полковничьими погонами.

Ближе всех к Николаю в напряженной позе, окруженный штабными офицерами, стоит начальник генштаба. Чувствуется, что у них свой тяжелый разговор, и обоим не до красот природы. Генерал склонил голову в полупоклоне, он оправдывается.

Здесь же в беседке, среди свитских, в таком же уланском мундире, как у нашего капитана, и генерал Сазонов. У него несколько полноватая фигура, мягкое, «домашнее», простое русское лицо, которое он украдкой вытирает от жары платком. Он весь обращен в слух, стараясь не пропустить ни слова из того, о чем говорят вблизи царя. По-видимому, речь как раз идет о нем. Вместе с тем его взгляд часто скользит по сторонам – генерал старается держать в поле зрения мадам Сазонову.

Отсюда хорошо видно, как внизу, на корте, молодежь шумно играет в теннис. Сквозь зелень деревьев тускло серебрится зеркало пруда. На берегу у куртины из отцветшей жимолости собралась оживленная группа наездников. Неподалеку от них и цесаревич Алексей в сшитой специально для него военной форме с ефрейторскими лычками. С помощью дядьки-матроса он неловко пытается устроиться в седло высокого велосипеда. Велосипед явно велик для щуплого подростка.

От группы всадников отделяется женская фигура и приближается к ним. Это Анастасия. Она сидит боком в дамском седле, на ней обычная светло-бежевая юбка, в которой она играла в теннис, и шитая белым шелком тонкая батистовая блузка, розово отсвечивающая в предплечьях. Вокруг шляпки на голове обвита газовая вуаль, играющая на ветру. Она в прекрасном настроении, от нее исходит сияние молодости и счастья, ее появление становится центром притяжения для окружающих.

Перегнувшись в седле к Алексею, она шутливо комментирует его неуклюжие попытки совладать с велосипедом, и вскоре улыбаются уже не только сам Алексей и дядька-матрос, но и все вокруг. Рассмешив всех и заразив хорошим настроением, Анастасия резко трогает коня. Ее вуаль-шарф трепещет в просветах деревьев все дальше и дальше от пруда.

* * *

За этой сценой внимательно наблюдает уланский офицер. На его лице, каждый раз поворачивающемся вслед за Анастасией, как подсолнух за солнцем, попеременно отражается все, что происходит у пруда, и он улыбается вместе со всеми, хотя очевидно, что с того места, где он стоит с мадам Сазоновой, невозможно расслышать ни слова. Но вот шарф Анастасии, мелькнув в последний раз за поворотом, исчезает из виду, и офицер решительно прерывает собеседницу:

– Простите, мадам. Похоже, ваш муж начал серьезно беспокоиться нашим затянувшимся разговором. Зачем давать ему напрасный повод?

Мадам Сазонова не понимает его решительной интонации.

– Нисколько он не обеспокоен. Он привык. Как, впрочем, и к неприятностям. В последнее время все чем-то недоволен. Будто, в самом деле, я виновата, что на фронте дела у нас не блестящи! – Мысль кажется ей забавной, и мадам находит нужным подчеркнуть это несколько ненатуральным мелким горловым смешком. – Да что мне вообще за дело до этого старого тюфяка, когда я вас почти год не видела!

Но улан более не склонен поддерживать разговор. Суровея лицом, он бросает на ходу:

– Извините, мадам, служба! – и, бесцеремонно оставив собеседницу, вскакивает в седло и устремляется за княжной.

* * *

В беседке Николай подносит к глазам бинокль:

– Кто это там, рядом с Анастасией?

Один из свитских генералов торопливо подходит к перилам и, перегнувшись, всматривается вдаль:

– Капитан лейб-гвардии ее императорского величества уланского полка князь Ильницкий, ваше величество!

– Ваш, Павел Андреевич? – обращается Николай к генералу Сазонову.

– Так точно, ваше величество. Мой. Из наших, – с незаметным вздохом отвечает Сазонов. – Только что с фронта, отпуск по ранению.

– Больно прыток ваш капитан.

– Совершенно справедливо, ваше величество. Отчаянная голова. По молодости отважен без меры. Но в деле хладнокровия не теряет. За бой под Любечем удостоен ордена Георгия Победоносца, а за недавнюю вылазку под Джарки, помните, ваше величество, где целую роту австрияков взяли, представлен к внеочередному званию полковника, – будто рапортуя, докладывает Сазонов. – Приказ уже готов и пошел по инстанциям.

– Больно прыток, – с ударением повторяет Николай.

– Что есть, то есть, – наконец правильно понимает его интонацию генерал. – Повеса, бретер каких поискать. На передовую, под пули добровольцем пошел после какой-то темной истории с дамой.

– Ну и глупо. Под пули ради Отечества идут, а не из-за дамских капризов, – как бы про себя, нехотя, бросает в сторону Николай. И после долгой паузы добавляет: – А ведь приказ я могу и не подписать…

* * *

Во время этой сцены Николай не отнимает бинокля от глаз. Теперь и мы можем видеть сквозь окуляры бинокля, как на большом отдалении, голова к голове, идут быстрым аллюром лошади царевны и капитана. Обоим очень весело, они возбуждены, громко перебрасываются репликами.

Капитан на скаку почти прижимается щекой к Анастасии. Нам понятно, что он пытается придержать ее лошадь, погасить скорость. Анастасия же, принимая все это за продолжение игры, нарочно не слушается и убыстряет ход.

Воздушная лента-вуаль с ее шляпки распускается и щекочет лицо князя. Он старается поймать ленту губами. На краю ленты золотой нитью вышит вензель великой княжны Анастасии Николаевны – АN с царской короной наверху…

Какое-то время камера смотрит на прелестную картину окружающего через дымку газовой ленты с трепещущим вензелем.

Но скачка становится все опаснее, лошадь не слушается Анастасию. Она уже по-настоящему испугана.

– Ваше высочество, бросайте поводья, бросайте поводья, я вас подхвачу!

* * *

Царь привстает на цыпочки, всматриваясь в бинокль:

– Пошлите же к ним кого-нибудь, пошлите немедленно!

Сазонов не по возрасту проворно выбегает из беседки отдать распоряжение.

* * *

– Да бросайте же поводья, княжна, черт вас возьми! – грубо кричит на нее капитан, как на новобранца на плацу. По его искаженному лицу мы понимаем, что дело очень серьезно.

Но Анастасия теперь уже из страха вцепилась в поводья, не в силах разжать сведенные пальцы.