Онлайн книга «Истощение времени, или Сведения об участии кота Тимофея в государственном перевороте. Соленый арбуз»
|
– Ты что, меня не узнал? – Нет, – сказал Букварь. – Не узнал. – А я тебя сразу… Я людей хорошо запоминаю… – Я очень рассеянный, – начал оправдываться Букварь. – Правда, ты тогда лежал на животе, Дьяконов растирал тебя коньяком, мы заглянули на секунду, и ты меня не мог запомнить. – Ну, как Дьяконов? – А что Дьяконов? Дьяконов у нас… Шофер замолчал, замолчал надолго, он молчал на пароме и после того, как машина по мокрому Муринскому съезду въехала на колдобистую и пыльную абаканскую дорогу. Он молчал, и Букварь понимал его: шоферу было не до разговоров, он вел машину с красными флажками, и в кузове ее лежали морские торпеды, взрывающиеся от детонации… Букварю доставляло наслаждение смотреть на сосредоточенное скуластое лицо шофера и на его руки, мускулистые, напряженные и в то же время играющие черной баранкой. Когда машина крутила по стремительным петлям узкой дороги, Букварю хотелось, чтобы подстерегла их сейчас какая-нибудь опасность, после которой ему и шоферу пришлось бы вытирать холодный пот с лица и выражать настоящие мужские чувства короткими междометиями. – А что ты потерял в Абакане? – Мне нужно купить соленый арбуз, – сказал Букварь. – Есть очень хороший человек, и ей… ему надо подарить соленый арбуз. – А-а-а, – протянул шофер, – понятно. Рожью, пшеницей, кукурузой зеленела вокруг Минусинская степь, высылала рыжих сусликов дозорными на горячий булыжник дороги. Букварь не был в этих местах давно, месяца два, и смотрел с жадностью на степь и на желтую линию трассы. Двигались экскаваторы, скреперы, бульдозеры; двигались, урчали, ревели; их были десятки, спокойных и упрямых стальных машин. Воскресная смена вела наступление на первой сотне километров трассы, прилизывала желтую спину насыпи, готовила ее принять шпалы, рельсы, клала бетон в секции труб и мостов, собирала серые блоки первых пристанционных сооружений, вокзалов и пакгаузов. Здесь уже не ковырялись люди кустарным способом, как на Канзыбе, здесь уже наступала техника, умная и мощная. Но когда-то и здесь были первые, была своя Канзыба. Машина пролетала все новые и новые участки, и Букварю казалось, что весь громадный механизм стройки движется в едином ритме, и ему ничего не стоит справиться с Саянами, с тайгой и горами, с десятками таких Саян. И от сознания этой силищи, от сознания мощи рук человека и разума его к Букварю неожиданно впервые за последние две недели пришло радостное чувство. – У, черт! – выругался шофер. Машина резко дернулась. Букваря толкнуло вперед. Он инстинктивно уперся руками в металл, и лицо его оказалось в сантиметре от ветрового стекла. Букварь увидел, как по дороге, совсем рядом от врывшихся в пыль колес, проскочил серо-рыжий дикий козел и как солнце блеснуло в его рогах. Козел скрылся в кустах, и Букварь вспомнил о морских торпедах и почувствовал, что лоб его покрывается холодным потом. Он перевел взгляд на шофера, но тот был спокоен, лицо его выражало только сосредоточенность, и напряженные руки играли черной баранкой. «Вот человек!» И Букварю снова стало радостно и оттого, что рядом с ним сидел такой человек, и оттого, что сам он ехал в машине, которая везла по Саянам «веселые» вещи. – Ты помнишь Кустова? – Кого-кого? – спросил Букварь. – Ну, того, чью записку ты передал Дьяконову. – А-а-а, Кустова… Знаю только по фамилии… – Сняли его. Букварь подумал, что и он, может быть, причастен к этому «сняли его», и, застеснявшись, решил перевести разговор на другую тему. Он спросил: – Где вы сейчас стоите? – Между прочим, – шофер повернул лицо, – на Канзыбе, возле той самой охотничьей избушки, где вы жили. Нам нужно рвать прижимы – три маленькие скалы и одну большую у Канзыбы. – Какую-какую? – заволновался Букварь. – От нее ничего не должно остаться… – Где она? Шофер стал объяснять, и из его слов Букварь понял, что взлетит на воздух скала под названием «Тарелка». «Значит, так. Значит, полетит к черту все, что есть на этой скале, и от Кешки ничего не останется, даже тех слов…» – А Кустова сняли… Было шумное партсобрание… Дьяконов выступал… Так и записали: «За неуважение к людям…» «Значит, ничего от Кешки не останется?» – Дьяконов своего добьется… Он такой… – Что? Какой? – рассеянно спросил Букварь. – Такой! – Лицо шофера вдруг стало сердитым, словно Букварь спорил с ним и не принимал во внимание совершенно очевидные истины. – Однажды, еще у Каспы, все было готово к взрыву, и запалили бикфордов шнур. Сидели в укрытии и вдруг увидели: несется по площади машина, прямо на заряды. Кричали ей вслед – ничего! Тогда Дьяконов выскочил из укрытия и бросился к шнурам. Один заряд все же не успел… Грохнуло! Шофер остался жив. Он остановился: увидел Дьяконова… А Дьяконов лежал месяца два… И еще… А ты говоришь! – Я разве говорю… Под колесами машины бежал уже асфальт, и справа между ветками сосен, пригревшихся на песочных холмах, голубел Енисей. – Теперь застрянем, – вздохнул шофер, – теперь помучаемся. – Тут же до Абакана рукой подать… – Ага. Только два парома трудятся. Через Енисей и через Абакан. И у каждого парома очереди машин. Каждая километра в три. Внизу, у зажатого скалами Енисея, Букварь увидел длинную цепочку машин, игрушками расставленных на серой блестящей ленте. Игрушки выстроили «для мебели», в них никто не играл, и Енисей на них не обращал внимания. Часа через два Букварь увидел новую очередь машин, и теперь игрушки заскучали у бурой воды Абакана. Слева громоздился над рекой строящийся мост, и Букварь снова подумал о том, как нужна в этом крае их дорога. – Ну, поехали. Машина пошныряла по пыльным и узким улицам прибрежной части Абакана, мимо деревянных одноэтажных домиков и остановилась на просторной немощеной площади, забитой автобусами, машинами и людьми. – Здесь и сходи. Вот там, напротив, рынок. – Спасибо. Приятно было прокатиться в машине с торпедами. – С чем, с чем? – С торпедами… Под брезентом… Шофер хохотал, мотал головой, тер глаза и хохотал на всю площадь: – С торпедами!.. Я же для регулировщика… Я же… А ты поверил!.. Я же в шутку… Он-то и то не поверил, а ты поверил!.. Ящики для взрывчатки под брезентом… А ты всерьез… Он увидел, наверное, что у Букваря лицо стало кислым, и сказал тоном взрослого: – Ты не расстраивайся. Я вожу взрывчатку каждый день. Сейчас заеду на базу и повезу взрывчатку на Канзыбу. Только она, конечно, не взрывается от детонации. Может быть, успеешь. Приходи сюда. Мы каждый день возим… Не расстраивайся!.. |