Онлайн книга «Книжная лавка»
|
Направляюсь к бару за пивом (к сожалению, на втором этаже «Крепкого Джека» не подают), и тут до моей спины дотрагивается Леа: — Только сразу не оборачивайся. Застываю со стаканами в руках. — Что случилось? Леа шепчет мне на ухо: — Какие, говоришь, советы ты дал Олдосу? Ничего не понимаю… — В смысле? — Ладно, теперь можешь посмотреть. Медленно поворачиваюсь, контролируя каждое движение, словно вдруг очутился на сцене. Слежу за пивом, чтобы не пролить, поэтому глаза поднимаю не сразу. — Так о чем ты… И тут вижу его. Первая мысль — что на празднике работников торговли делает человек в костюме? Но потом замечаю, что это за костюм… Старый — лет пятнадцать, не меньше. Цвет — ярко-синий, вдобавок мал размера на два. Такие костюмы мальчики надевают для причастия в церкви или выпускного в старших классах, а потом запихивают в дальний угол шкафа и благополучно забывают об их существовании. Рубашка цвета ядовито-розовой глазури, верхние пуговицы расстегнуты, на шее — о боже! — красный галстук-бабочка. В горошек. Брюки не доходят до щиколоток и во всей красе выставляют напоказ белые носки. Ботинки потертые, с металлическими носами — такие из соображений безопасности носят автомеханики и рабочие. А волосы, волосы… Дреды безжалостно сострижены. Волосы зачесаны назад и уложены при помощи явно избыточного количества вещества, подозрительно напоминающего бриолин. Я-то думал, эту штуку уже давно не выпускают. Даже с такого расстояния чую запах одеколона. Вообще-то фирму по запаху определять не умею, но в этот раз даже я догадался — Олдос вылил на себя полный флакон «Поло». — Ничего себе, — бормочу я. — Вылитый Гордон Гекко, разве что не гей… Леа забирает у меня стаканы пива. Совсем про них забыл. — Нет. Это злой брат-близнец Гордона Гекко, которого родители скрывали от широкой общественности. Но теперь он вырвался на свободу. — Ни дать ни взять певец в ресторане курортного города. — Или распорядитель свадебных церемоний в Лас-Вегасе. — Олдос… просто на себя не похож. Леа берет меня за руку и отводит в сторонку. Иначе так бы и пялился с открытым ртом, будто зевака на дорожную аварию. — Повторяю — что ты ему насоветовал? Качаю головой: — Ничего подобного я не говорил! Леа улыбается и качает головой. — Бедняга. Он ведь старается… Олдос привлекает к себе не меньше внимания, чем носорог в конференц-зале. Пытается завести разговор, но все настолько потрясены чудесным преображением, что лишились дара речи. Если сейчас внесут торт и из него выскочит голая женщина в маске бывшего госсекретаря США Генри Киссинджера, никто даже не обернется. Ну, кроме Себастьяна. — Это точно Олдос? Оборачиваемся и видим, что к нам присоединился Данте. Каким-то чудом ему удалось бежать из-за стола, но мамочка не спускает с сына глаз — боится, как бы не дал деру. Пожалуй, Лукреция единственная в состоянии игнорировать Олдоса. Киваю: — Похоже на то. — С чего это он вырядился как мексиканский ведущий? Леа хихикает и глядит на меня. — Просто кто-то научил его, как одеваться и ухаживать за собой. Данте удивленно поворачивается ко мне: — Серьезно? Ну почему все хотят сделать козлом отпущения меня? Как это бесит! — Этого я не советовал! Кстати, как ты сумел улизнуть от своей… э-э… суженой? Данте сразу смущается: — Э-э… пошел принести всем выпить. — По-моему, приятная женщина. Слушай, твоя мама точно не подстраивала гибель ее мужа? — Не исключаю, — напрягается Данте. — Ох, ради бога, — закатывает глаза Леа. — Если ты им не скажешь, скажу я! — Не смей! — пугается Данте. — И вообще, Кармелина уже в курсе. — Что?! — После первого свидания признался, раньше не мог, — поясняет Данте. — У бедняжки только что муж умер. И вообще, ей сейчас не до новых отношений. Конечно, муженек был та еще сволочь, но все-таки… — Значит, он не только материал воровал? — Какое там! — отвечает Данте. — Если правильно понял, он пил. А еще играл, вечно в долгах был. И вообще, про крышу — это официальная версия, а что там на самом деле случилось… Леа понижает голос: — Выходит, Кармелина знает, что ты… — Не заинтересован в гетеросексуальных отношениях. — Тогда почему… — Потому что мама больна. Вули ее крестная. Вули — сокращенное от «Вельзевул». — И поэтому Кармелина сделала тебе предложение, от которого ты не в силах отказаться? — предполагаю я. В ушах так и звучит музыка из «Крестного отца». — Карми еще в школе поняла, что я гей, но никому не сказала, — продолжает Данте. — И слава богу, а то мальчишки бы меня каждый день колотили. А учительницы-монахини обычный-то секс не одобряют… — И долго Кармелина тебя прикрывать собирается? — спрашивает Леа. — В январе она возвращается в Италию, — отвечает Данте. — А потом планирует отправиться в путешествие на полгода. Кажется, Эл застраховался на солидную сумму. Между прочим, они с женой никуда не ездили. Теперь Кармелина хочет оторваться за все годы… — Хм… — бормочу я. — Ты уверен, что этой женщине можно доверять? Где она была, когда Эл принимал последнюю ванну? Все сходится — прямо как в фильме «Двойная страховка»! — Вельзевулу Кармелина сказала, что хочет похоронить Эла на родине. — Правда? — спрашивает Леа. Данте фыркает: — Нет, конечно. Эл в Канаде родился, в Виндзоре. Кармелина сказала, что после кремации сразу поедет в аэропорт, а прах выкинет где-нибудь по дороге. — Какая у тебя милая, гуманная невеста, — комментирую я. Кажется, Данте хотел ответить, но тут подошел Олдос. Ведем себя как туристы, когда к катеру подплывает горбатый кит. То есть замираем и стараемся не показывать, как на самом деле напуганы. — Всем добрый вечер! — объявляет Олдос, будто ведущий семейной телеигры. — Привет, Олдос! — отвечаю я. Что еще сказать, не знаю. — Ты… э-э… Как поживаешь? — Хорошо! — откликается Олдос. — Прекрасно! Повисает неловкое молчание. Время тянется бесконечно. Так бывает, когда смотришь фильм с бабушкой и тут начинается постельная сцена… Но вдруг нас выручает Эбенезер. |