Книга Рожденный туманом. Книга 2. Источник вознесения, страница 70 – Брендон Сандерсон

Из всех членов команды Кельсера только Ор-Сьер был белой вороной. Его не приглашали на собрания. Он не получил должности в правительстве. Он помогал, как и все остальные, играл важную роль – был «духом Кельсера», который «встал из могилы», чтобы спровоцировать финальный бунт скаа. Но тогда как все остальные обладали титулами, имели друзей, единственной наградой, которую Ор-Сьер получил после свержения Последней империи, стал новый хозяин.

Хозяин, который его ненавидел.

«Неудивительно, что он так себя ведет», – глядя в туман, подумала Вин.

Последние слова Кельсера всплыли в ее памяти: «Тебе многое придется узнать о дружбе, Вин…»

Кел и остальные приняли ее, относились с уважением и дружелюбием, даже когда она этого не заслуживала.

– Ор-Сьер, – негромко начала Вин, – а какой была твоя жизнь до того, как Кельсер тебя завербовал?

– Не вижу связи с поисками самозванца, госпожа.

– Ее и нет. Просто я подумала, что мне стоит узнать тебя получше.

– Извините, госпожа, но я не хочу, чтобы вы узнавали меня.

Вин вздохнула: «Вот и поговорили».

Но… что ж, Кельсер и остальные не отвернулись, когда она вела себя с ними грубо. Что-то знакомое было в словах Ор-Сьера. Что-то в них она узнавала.

– Безликость, – тихо проговорила Вин.

– Госпожа?

– Безликость. Игра в прятки посреди толпы. Ты ведешь себя тихо, скромно. Держишься в стороне, по крайней мере в мыслях. Это образ жизни. Защита.

Ор-Сьер не ответил.

– Ты служишь хозяевам, – продолжала Вин. – Суровым людям, которые боятся твоих способностей. Единственный способ уберечь себя от их ненависти – сделать так, чтобы они не обращали на тебя внимания. И ты притворяешься маленьким и слабым. Никакой угрозы от тебя нет. Но иногда ты говоришь не те слова или позволяешь своему бунтарскому духу проявить себя.

Она повернулась – кандра смотрел прямо на нее.

– Да, – наконец согласился он и снова повернулся к городу.

– Они ненавидят тебя. Ненавидят из-за твоей силы, из-за того, что тебя невозможно заставить нарушить слово. Или из-за того, что подозревают, насколько сложно тебя контролировать.

– Они начинают бояться, – продолжил ее мысль Ор-Сьер. – Страх превращается в одержимость; даже используя тебя, они приходят в ужас при мысли, что ты можешь занять их место. Несмотря на Договор, несмотря на то, что ни один кандра никогда не нарушит священную клятву, они тебя боятся. А люди всегда ненавидят то, чего боятся.

– И тогда, – подхватила Вин, – они находят повод, чтобы отыграться. Иногда их провоцируют даже твои усилия сохранить безобидный вид. Им ненавистны твои навыки, их бесит сам факт того, что бить тебя не за что, поэтому и бьют.

Ор-Сьер снова повернулся.

– Откуда вы все это знаете? – требовательно спросил он.

Вин пожала плечами:

– Так обращаются не только с кандрой, Ор-Сьер. Точно так же главари обращались с маленькой девочкой – редкой птицей в воровском подполье, где одни мужчины. Ребенком, обладавшим странным умением заставлять сбываться несбыточное, влиять на людей, слышать то, чего нельзя услышать, двигаться тише и быстрее, чем кто-либо другой. Она была инструментом и одновременно угрозой.

– Я… не понимал, госпожа…

«Как же он мог не знать о моем прошлом? Разве для него новость, что я была беспризорницей с улицы?»

Или… не знал? Вин впервые поняла, кем она была в глазах Ор-Сьера два года назад, когда они впервые встретились. Он прибыл после того, как ее завербовали, и, вероятно, предположил, что она была в команде Кельсера давным-давно. Как и остальные.

– Кельсер взял меня к себе за несколько дней до того, как я встретила тебя, – пояснила Вин. – Ну, вообще-то, он не просто меня взял, он меня спас. Я провела детство в услужении у той или иной воровской шайки, всегда работала на людей с самой ужасной и опасной репутацией, потому что только они брали к себе пару бродяг вроде нас с братом. Умные главари понимали, что меня можно использовать. Я не уверена, понимали ли они, что я алломант, хотя некоторые, возможно, поняли; другие же считали, что мне просто везет. Так или иначе, я была им нужна. И из-за этого они меня ненавидели.

– И они били вас?

Вин кивнула:

– Особенно последний. Это произошло, когда я начала по-настоящему понимать, как использовать алломантию, хотя понятия не имела, что она собой представляет. Но Камон все знал. И он ненавидел меня, даже когда использовал. Думаю, он боялся, что я пойму, как использовать свою силу в полном объеме. В тот день, как он считал, я собиралась его убить… – Вин повернулась и посмотрела на Ор-Сьера. – Убить и занять его место в качестве главаря банды.

Ор-Сьер теперь сидел на задних лапах и глядел на нее во все глаза.

– Люди не только с вами плохо обращаются, – с грустью сказала Вин. – Мы и друг с другом не церемонимся.

– С вами, по крайней мере, они сдерживались, опасаясь убить, – фыркнул Ор-Сьер. – А вас когда-нибудь бил хозяин, знающий, что, как бы сильно он ни ударил, вы не умрете? Все, что ему понадобится сделать, – это отыскать вам новый набор костей, и вы будете готовы к службе на следующий день. Мы совершенные слуги: нас можно забить до смерти утром, а вечером того же дня мы будем прислуживать за ужином. Отрада для любого садиста, причем без последствий.

Вин закрыла глаза:

– Я понимаю. Я не кандра, но у меня был пьютер. Думаю, Камон знал, что меня можно бить намного сильнее, чем это казалось возможным.

– Почему вы не сбежали? – удивился Ор-Сьер. – Вас же не связывал Договор.

– Я… не знаю. Люди странные, Ор-Сьер, и верность часто понимают не так, как надо. Я оставалась с Камоном, потому что знала его и боялась уйти больше, чем остаться. У меня никого не было, кроме этой шайки. Мой брат умер, и я панически боялась одиночества. Теперь-то все это кажется таким странным.

– Иногда плохое положение все же лучше альтернативы. Вы делали то, что должны были, – выживали.

– Может быть, – согласилась Вин. – Но лучший путь всегда существует, Ор-Сьер. Я не знала этого, пока Кельсер меня не нашел. Однако жизнь не всегда остается такой беспросветной. Ты не должен проводить годы в недоверии, в тени, держась особняком.

– Это для людей, быть может. А я кандра.

– Но ты можешь и доверять. Ты не обязан ненавидеть всех своих хозяев.

– Я не ненавижу их всех, госпожа.

– Но ты им не доверяешь.

– Ничего личного, госпожа.

– Ошибаешься, – покачала головой Вин. – Ты не доверяешь нам – боишься, что мы причиним тебе боль. Я это понимаю: я была уже много месяцев рядом с Кельсером и все никак не могла понять, почему он меня не бьет.