Онлайн книга «Железный волк»
|
А вот теперь она — его, отцова. Пристали к берегу и развели костры. Пленнице поставили шатер, его шатер, а сам он лег к костру. Лег и отец. И вдруг его окликнули: — Князь! Пленница зовет. Он сразу подскочил. Эймунд сказал, смеясь: — Будь осторожен, Вартилаф. Когда я уходил из Киева, она хотела, чтоб меня убили. Но я ушел… Иди! Отец вошел в шатер. Она сидела, запахнувшись в плащ. Сказала: — Стой! Не подходи! И он стоял, она сидела. Немного помолчав, спросила: — Кто ты? Он ответил. Тогда она опять спросила: — Где мой сын? А он ответил: — Не знаю. — Поклянись! Поклялся. — Уходи! И он ушел. Никто и впрямь не знал, куда исчез Владимир Ярославич, дитя двухлетнее. Дым был, горело все, ярл после сокрушался: — Двоих бы взять — вот была б нам добыча! И щит… А утром дальше двинулись. А ночью вновь она отца призвала. Вновь он стоял, как раб. Спросила пленница: — Куда вы направляетесь? — Не знаю. — Лжешь! Обидно стало, но сдержался. Сказал: — Да, лгу. — И не отвел глаза. Тогда она… вдруг усмехнулась. — Я ты, я вижу, смел. Такие мне нужны. Когда вернусь, возьму тебя к себе в охрану… Нет, что я говорю? — И громко засмеялась. — Ты трус. Бежишь как заяц, без оглядки. И ярл твой трус. Да и отец его — Ринг, конунг гейдмаркский, не лучше. Мой муж убьет тебя, а твой удел раздаст другим. Отец хотел ей возразить, она не стала слушать. Приказала: — Уходи. И он ушел. На третью ночь она его не позвала. Отец не спал, лежал возле костра и ждал — напрасно. А на четвертую он сам пришел. И сел напротив. Ярл говорил, чтоб не ходил, а он пошел. Она не удивилась. Спросила тихо: — Ты зачем пришел? Я не звала тебя. А он сказал: — Ты — пленница, не забывай об этом. — А ты? — Я — князь, сын старшего в роду. — Так отчего тогда ты здесь? Коль старше всех, так и пошел бы в Киев. Мой муж, твой дядя Ярослав, звал тебя на ряд. Ты б ему все сказал, а он послушал бы. Ведь больше ему слушать некого. Брат Судислав и духом слаб, и телом, а брат Мстислав — где он? Не отзывается. Потому муж мой Ярослав и звал тебя… Муж! — Засмеялась Ингигерда, тихо и недобро. Потом спросила: — Что задумал? Убить меня? Продать? Или себе взять? Отец молчал. Тогда она сказала: — Значит, себе решил взять. Но Эймунд не велит. Он знает: Ярослав настигнет вас и одолеет. Тогда вы обменяете меня на свою жизнь — мой муж, желая возвратить меня, даст вам слово на мир. И вы поверите ему, отдадите меня и пойдете к себе… А Ярослав опять настигнет вас и в этот раз уже не пощадит, а умертвит! — А его слово? — А разве можно верить слову? Верят только в свой меч. И женщин покоряют только силой, а не словом. Так что молчи! И высокомерно посмотрела на него. Ее отец — сын Эйрика Победоносного, Сигрид Гордый, брат — Амунд Злой. Ее отвергнутый жених — Олаф Толстый, не знающий себе равных в битве. Прошлой зимой против него сошлись пять конунгов, он разбил их в одну ночь и полонил, а старшему из них, Хререку из Хайдмерка, Олаф повелел выколоть глаза ратной стрелой, той самой, которой Хререк созывал свое войско в поход. Вот каковы они! А Ярослав… Засмеялся отец и спросил: — А дядя мой? В чем его сила? — Когда сойдешься с ним, тогда узнаешь. И если победишь его, тогда кто защитит меня? И я, хоть и не хочу того… буду твоя. Твоя, мой князь… — И она улыбнулась впервые. И не было в улыбке ни насмешки, ни обмана. И прошептала она: — Князь… — И протянула ему руку. На пальцах, тонких и холеных, сверкали самоцветы. И пальцы эти вовсе не дрожали, а были они теплые, губы отца едва коснулись их… Рука тотчас отдернулась. — Довольно, князь, — тихо сказала Ингигерда. — Не искушай меня. — Я ведь как и все, я слабая. И у меня есть муж. Узнает — не простит… — И, опустив глаза, долго молчала. Отец, не выдержав, спросил: — А если я буду убит? Княгиня посмотрела на него — и этот взгляд был холоден и пуст, нехотя ответила: — Тогда мы посмеемся над тобой — я и мой муж. И Эймунд. А пока уходи. Я спать хочу. — И отвернулась. Он ушел. Пришел к костру. Эймунд спросил: — Чего она желает? — Чтоб я сразился с Ярославом. — И ты пообещал? Отец кивнул. Эймунд сказал: — Беды в том нет. Я сам уже этого желаю. Твой дядя стар и глуп. И скуп. И без ума от Ингигерды. Он будет гнать свою дружину. Они придут сюда усталые, а мы, напротив, отдохнем и приготовимся. И разом кончим это дело! Наутро начали готовиться. Установили частокол, волчьи ямы, дозоры. Ждали. А дядя спешил из Киева. Так скоро никто еще не хаживал. После только Мономах так же шел к Смоленску. Спешил дядя, гнал, тьму коней загнали. Наконец пришли. И сразу ударились на приступ. Отступили. Вновь налетели, прорвались… И отбежали. Спешились. Ударили — и сбили строй, заволновались, дрогнули. Тогда Эймунд сказал: — Пора! И двинулись отец и ярл, вышли из стана. С дядей сошлись. И начали теснить его. Варяги пели, наши били молча. И вдруг рога затрубили. Ладьи показались на повороте. То псковитяне шли. А вел их Судислав. Вот этого никак отец не ждал! И повернул он рать, побежали, затворились в стане. А Судислав сошелся с Ярославом, обступили они стан, но не атаковали. Смеркаться начало. Эймунд сказал: — Стоят, и это хорошо. Ночью уйдем. И как еще уйдем — ладьи у них пожжем! И тут… выходит Ярослав, в простом плаще, в простой кольчуге. Встал на пригорке и кричит: — Где Брячислав? С ним говорить хочу! Молчат. Дядя опять кричит: — Брячислав! Заклинаю тебя, выходи! Меч отстегнул, бросил в траву. Стоит. Хромой, тщедушный, словно отрок. Эймунд говорит: — Князь, не ходи, обманет. Он как змея, язык раздвоенный. Задумался отец, не знает, что и делать. Ингигерда вышла из шатра и ничего не говорит. И даже на него не смотрит. Мрачная. Убьют его — тогда и посмеется. Смейся! Отстегнул он меч, вышел из стана. Подошел. Глаза в глаза… Нет в дяде зла! Обнял племянника, сказал: — Присядем, Брячислав? И сбросил плащ. Сели на плащ. Как плащ один, так и земля одна, делить ее нельзя. Когда–то и Святослав с Рогволодом сидели — меча меж ними не было. |