Онлайн книга «Если верить в чудеса»
|
Он ухмыльнулся. – Меняем тему, а? – Именно так. Давай же! Расскажи мне о Трэвисе Уайлде. – Да нечего рассказывать! Дженни закатила глаза: – Ты же не надеешься меня обмануть рассказами о том, какой ты самый обычный ковбой, привыкший спать в хлеву между овец? Он разразился хохотом: – Именно так ты себе представляешь техасских парней? – Некоторых из них, – улыбнулась она. – Но не тебя. Ты здесь родился? – Хочешь узнать, коренной ли я ковбой? – Трэвис отложил нож и вилку и взял кружку с кофе. – Еще какой! Я родился здесь. Не совсем здесь… Не в Далласе. Я родился в Уайлд-Кроссинге. – Город с твоим именем? – Уайлды живут в Техасе уже очень давно, милая. Мой отец говорит, мы здесь с тех пор, как Тор пропил свои молот и корабль в одном из баров у Мексиканского залива. Дженни ухмыльнулась: – Ты шутишь! – Может, немного. Но, в общем, мы здесь и правда давно. – Вы фермеры? – Да, и у нас местечко размером с Уайлд-Кроссинг. «Эль Суэно» называется. – Сон… Почему-то он был рад услышать – Дженни был знаком перевод с испанского. – Да. Ты знаешь испанский? – Два года занималась им в старших классах. И еще два года немецким. Папа сказал: знать немецкий мне необходимо, если я собираюсь быть ученым. Трэвис недоверчиво поднял голову: – Межполовые отношения – это наука? – Да. Нет. То есть… Идут споры, считать ли психологию и социологию частью науки или нет… – Она вдруг подозрительно на него взглянула. – Трэвис Уайлд, ты пытаешься сменить тему! Он откинулся на спинку диванчика, вздохнул и отпил немного кофе. – Ладно. Я родился в Уайлд-Кроссинге. Вырос на «Эль Суэно». Мне нравилось вести хозяйство, но действительно восхищала меня только математика! Он осекся. Математика!? Как он мог такое сказать? Женщины ясно давали понять – всякая математика была уделом одиноких, страшненьких неудачников. Успешные ребята занимались финансами и инвестициями. – Математика, – повторила она. – Как жаль, что мы не были знакомы еще в старших классах. Я бы и алгебру завалила, если бы не помощь Мэри Джейн Бэкстер. Трэвис едва сдержал улыбку. Как много она рассказывала, его Дженни! Нужно было всего лишь найти удачный предлог – и вот оно. – Мэри Джейн Бэкстер? – Моя знакомая. Мы с ней договорились. Я помогала ей с английской литературой, а она мне с алгеброй. – Отличная сделка! – Именно. – Она откинулась на спинку диванчика. – Но ты не математику преподаешь. У учителей не бывает таких машин и апартаментов. – Нет. Ладно, какое-то время я служил в военно-воздушных силах. – Правда? – Водил самолеты. Боевые. Был летчиком-истребителем, – добавил он, наблюдая за ее реакцией. Черт, он же хвастался! Трэвис знал, какой эффект производят подобные признания на женщин. Стоило им услышать о том, что парень любит математику с детства и занимается расчетами, они сразу начинали смотреть сквозь него. Но их глаза сразу начинали сиять, едва скажешь, что ты боевой летчик. И разве не было смехотворным его желание впечатлить ее? – Ты и в военных действиях участвовал? Он кивнул, забыв все свое бахвальство: – Да. – Тяжело тебе пришлось, должно быть. Смотреть на это. Делать это… Ее голос был тихим. Она, казалось, понимала: служба летчиком-истребителем оставляла у человека воспоминания на всю жизнь. И далеко не самые приятные. – Да. Иногда так и было. – Но иногда все было чудесно, да? Трэвис улыбнулся. Он не мог вспомнить, когда последний раз хотя бы задумывался об этом. – На что это похоже? – продолжала Дженни. – Ты паришь в небесах над всем миром? – Ну… И он рассказал ей. Рассказал о чувстве свободы. Об охватывающем его счастье. О том, как земля выглядит с такой высоты. О том, как он впервые летал. – Это не был боевой самолет, это был кукурузник. Я с самого детства любил самолеты. А этот парень работал у нас… – В «Эль Суэно»? Она запомнила название места, которое он до сих пор считал своим домом. – Именно. Он научил меня летать, а потом я как одержимый вкалывал летом на другом ранчо, чтобы иметь возможность оплатить себе уроки… – Трэвис осекся. – Кажется, я говорю слишком много. – Нет. Вовсе нет! Мне нравится слушать о твоем детстве. Я так тебя и представляю: сапоги, джинсы, ковбойская шляпа… Трэвис рассмеялся: – Шишки, синяки и грязь. Я выглядел так. Как и мои братья. Мама говорила, все аптеки в округе держатся исключительно за счет продажи нам пластырей. Он замолчал. Трэвис и так сказал Дженни за эти десять минут о себе больше, чем кому-либо за всю жизнь. – Хорошо тебе с братьями. – Только им об этом не проболтайся! Но они прекрасные ребята. – Они тоже служили в военно-воздушных силах? – Калеб устроился в какую-то сверхсекретную правительственную службу, такую, что после рассказа о ней он обязан тебя убить. Она рассмеялась, а он взял ее ладонь и поднес к губам. – А Джейк служил в армии. Он летал на боевых вертолетах. – Его улыбка исчезла. – Он был ранен. Тяжело. И на какое-то время сбился с пути. – Трэвис помолчал. – Как и я, кажется. Собственное признание удивило его. Он никогда не признавался в этом – ни себе, ни Джейку или Калебу. Но это было правдой. Трэвис привык рисковать: безумные ставки в покере принесли ему деньги для начала собственного бизнеса, но война заставляла рисковать не только своим благополучием, но и своей жизнью… На войне он рисковал своей человечностью. Эти отчаянные ставки в казино после войны были попыткой вновь взять жизнь под контроль. Рискнуть всем, выиграть все. И ты должен знать, ради чего рискуешь… – Трэвис? – Голос Дженни был мягким и заботливым. Разом он почувствовал: все те безумства были ерундой по сравнению с этим… – Да. – Он прокашлялся, судорожно пытаясь придумать, как сменить русло разговора. – Расскажи о себе. – Мне нечего рассказывать, – соврала она так просто, что сама ужаснулась. – Как уже говорила, я из Нью-Гэмпшира. У меня нет ни братьев, ни сестер. Совсем не так, как у тебя, со всеми этими братьями… |