Книга Ментовский крюк, страница 44 – Николай Леонов, Алексей Макеев

В центре помещения на полу лежала несчастная пиарщица с низким лобиком и ярко накрашенными толстыми губами. Бедняжка была мертва. Судя по неестественно повернутой голове, ей сломали шею. Немного поодаль, головой под писсуарами, распростерлась туша гиганта. И тоже без признаков жизни. В кулаке убитый сжимал большой восточный нож-пчак. Посередине, между двумя телами, сидел полковник Крячко с пистолетом в руках.

– Кто стрелял? – спросил Гуров, хотя и так все было ясно.

Крячко в ответ молча помахал пистолетом.

– Ты ранен? – снова спросил Гуров.

– Бог миловал. – Крячко тяжело вздохнул и поднялся. – Думаю, это и есть Курбаши. Персональный палач нашего Мозга. Он прятался в кабинке. Когда я наклонился над телом девчонки, он бросился на меня с ножом. Но ты же знаешь мою реакцию. Только не спрашивай, почему я не выстрелил по ногам.

Гуров ободряюще похлопал друга по плечу.

– Да уж, валишь ты их, как быков на бойне. Бац – и наповал. А документов ты тут не находил? Нет? Это хорошо. Помнишь, что Балашов про папочку сказал? А раз Курбаши здесь, значит, и Мозг где-то поблизости. Жди и никого сюда не впускай.

Оставив потрясенного Станислава караулить тела, Гуров направился в актовый зал. На трибуне ораторствовал Балашов.

– Бардак! – гремел он со сцены. – Всех моих людей по командировкам разогнали. По горячим точкам. А у нас самих тут горячая точка! На бомбе сидим! Работать некому, вкалывают вчерашние стажеры и полковники из Москвы. Это нормально?

С места поднялся мэр Ковалев и заявил:

– Мы тут посоветовались и решили, что в сложившейся чрезвычайной обстановке и на время отсутствия губернатора Комиссарова временно руководить буду я. Сразу после нашего собрания я соберу комитет по чрезвычайному положению. В него войдут полковники милиции Балашов, Гуров, Крячко, следователь прокуратуры Загорская, а также… – Мэр назвал еще несколько незнакомых сыщику фамилий.

Гуров через боковой проход приблизился к сцене и поднял руку, привлекая внимание выступающего.

– Дайте мне слово. Я знаю, где Аверин.

После секундного замешательства Ковалев кивнул и громко объявил:

– Слово предоставляется полковнику Гурову, который приехал к нам из Москвы.

Под дежурные аплодисменты зала полковник поднялся на трибуну. Ковалев скромно отошел в сторону, хотя садиться и не стал.

Гуров повернулся так, чтобы обращаться одновременно к залу, к президиуму и к Ковалеву.

– Мы нашли Аверина, – сообщил он.

Зал на это заявление никак не отреагировал, так как не знал о роли, которую господин поверенный от «Ассоциации» играл в данной истории. Заинтересовались разве что мэр Ковалев и полковник Балашов.

– Мы нашли Аверина, – продолжал Гуров. – Вернее, его расчлененное тело. Оно находится в скотомогильнике на территории «Агронавта». Вот часы, снятые с его руки, – он достал из кармана изъятые у Станислава часы и показал их залу. – Я их хорошо разглядел, когда пытался освободить его руки в особняке госпожи Пахомовой, где мы оба сидели связанные.

И снова повернулся к Ковалеву:

– Так что Мозгом он быть не мог.

Мэр озадаченно сдвинул очки на лоб.

Полковник Балашов даже привстал с места.

– Но как же так? – воскликнул мэр. – Мы все считали, что Аверин – это и есть Мозг! Если не он, тогда кто?

Гуров посмотрел на него с печалью.

– Так ведь это вы и есть, дорогой Эдуард Викторович! Вы создали преступную группировку, занимались мошенничеством в особо крупных размерах и организовали серию убийств. Вот, сами взгляните на свой портрет. Узнаете? Знаете, президент вас вспомнил.

И он протянул мэру полученную из Москвы фотографию. Зал дружно охнул и замер. Ковалев побледнел как покойник. Гуров не торопил его с ответом.

Постепенно тишина стала наполняться низким гулом. Собравшиеся начали перешептываться, потом шепот перешел в ропот. И вот среди общего недовольного гомона послышались отдельные выкрики.

– Преступник! Бандит!

– Расстреливать таких надо!

– Оторвать ему его собачью голову!

От этих криков Ковалев словно проснулся. Он сбросил охватившее его оцепенение и шагнул вперед. В его голосе звучали негодование и презрение:

– Это я-то бандит, я преступник? Может быть, вы думаете, что я сейчас, как в книжках Конан Дойла и Агаты Кристи, упаду перед собранием на колени, во всем признаюсь и начну каяться? Не дождетесь! Я не признаваться буду, а обвинять. Да, Мозг – это я. Я создал агрокомбинат, а Фердыщенков от собственной жадности все погубил! – Тут мэр обернулся к Гурову и добавил: – Как и тогда, в пионерском лагере.

Ковалев прошелся перед столом президиума. Эмоции прямо-таки клокотали в нем.

– Значит, я преступник, а «Ассоциация» – благотворительная богадельня! Да все, что им надо, – это монополизировать продажу мяса и вздувать цены. А «Союз импортеров», который скупает по всему миру мясные отходы и отбросы, чтобы толкать их нашим лопухам? Они, по-вашему, не преступники? Нет? А ведь я только посредник между ними. Теперь о вас. Как только мой комбинат стал давать вам халявные бабки, вы все забросили свои хозяйства, бизнес, понадевали костюмы и засели в кабинеты. Вы все живете за мой счет и при этом орете: «Мы патриоты, куем продовольственный щит родины!» Вас это вполне устраивает, значит, вы тоже виновны. Все и ответят! Как говорится, всем коллективом!

Гуров нежно взял Ковалева под локоть:

– Не волнуйтесь, господин Ковалев, коллектив с себя ответственности не снимает. А вот за убийства Фердыщенкова, Мирского, Пахомовой, Зайцына и многих других тоже предлагаете всем коллективом отвечать? Это ведь ваших рук дело!

– А вот это надо доказать! – запальчиво крикнул Ковалев.

Гуров расплылся в доброй улыбке:

– Как прикажете. Начнем с конца, с той девушки, новой специалистки по пиару. Вы запугивали ее, представляясь Авериным, а потом убили, чтобы забрать документы, из-за которых раньше убили Фердыщенкова, Пахомову, администратора гостиницы Почкина, Мирского и Аверина. То есть убил ее ваш палач Курбаши, а папку с документами передал вам в мужском туалете. Но у вас не оставалось времени ни спрятать их, ни уничтожить. Значит, папочка сейчас при вас. Вы ее мне сами, по-хорошему отдадите или прикажете вам морду бить? И давайте не будем размазывать манную кашу по тарелке. Пиджачок расстегните, пли‑и‑из.

Ковалев выдержал паузу, как хороший актер. Но наконец сдался. Выхватив из-под пиджака тонкую прозрачную папку, он в бессильной злобе прорычал:

– Подавись!

И швырнул папку под ноги сыщику. Тот пожал плечами и наклонился, чтобы подобрать. Ковалев рванулся к нему в безумной ярости и нанес удар ногой в голову, но полковник ожидал от него подобной выходки. Он вовремя выпрямился и встретил господина мэра прямым ударом в нос. Во втором ударе не было необходимости, но Гуров не смог отказать себе в небольшом удовольствии.