Книга Homeland. Игра Саула, страница 39 – Эндрю Каплан

Не растерявшись, он ударил ее в ответ.

– И что?

Так они и стояли, глядя друг на друга и словно бы удивляясь повороту событий. Де Брюйна слегка покачивало от выпитого.

Наконец он отпустил Кэрри.

– Не хотел тебя обидеть, – произнес он. – Просто вижу: тебе интересно. Лучше всего в этой жизни, – он взял бокал с напитком, – у меня получается определять, если кто-то во мне заинтересован. Остальное по фигу.

Покачиваясь, он направился обратно к столику. Вот она, миссия, война, подумала Кэрри. Лицо у нее горело. Уарзер совершенно точно в этот момент наблюдал за происходящим у бассейна в бинокль из окна номера. Только бы он не видел лица Кэрри.

– Я не говорила, что мне интересно, – произнесла Кэрри. – Я тебе не шлюха.

Обернувшись, де Брюйн сделал шаг в ее сторону.

– А вот тут, дорогая Энн из американского посольства, ты ошибаешься. Ты та еще шлюха. Я и сам продаюсь направо и налево. – Он ткнул в себя пальцем, раскинул руки. Теперь на них смотрели все, кто отдыхал у бассейна. – Да все тут – шлюхи, иначе что нам делать в Багдаде? Вот и раздвигаем булки за плату.

– Чего тебе, де Брюйн? – спросила Кэрри.

– Сама знаешь. – Посмотрев ей на сиськи, на лицо, он скосил взгляд на Дашу. – Только скажи – и я отошлю ее. Правда, мне не хотелось бы. Знаешь почему?

Кэрри мотнула головой.

– У нее дар: она никогда не отказывает. Что ни попроси. – Негр снова подошел к Кэрри. – Она такая одна на миллион.

– Красивая. Я-то тебе зачем?

– Кроме как для секса? Поговорить. У тебя есть мозги, а секс и мозги в этой, – он сделал неопределенный жест рукой в сторону ночного неба, – попе мира…

В его речь закрались нотки акцента африкаанс. Кэрри снова почувствовала аромат «Картье» и дорогого виски. Негр подошел еще ближе, у него за спиной покачивались гирлянды, шумели гости.

– Представляешь, колыбель цивилизации находится здесь, в клоаке. Это уже что-то говорит о самом человечестве. Пошли, покажу тебе Багдад, каким ты его ни разу не видела.

– Постель и наркотики. Спасибо, такого я навидалась, король Багдада, – как можно насмешливей произнесла Кэрри.

Негр кивнул, признавая поражение.

– Я покажу нечто большее тебе, американочка из посольства, которую видели в компании некоего переводчика по имени Уарзер Зафир, работающего на ЦРУ.

Он протянул руку. Кэрри медлила.

Где-то неподалеку в темноте прозвучал одиночный выстрел. На мгновение все замерли и прислушались, а потом как ни в чем не бывало вернулись к своим делам.

Багдад, он такой.

– Хочешь танцевать танго, леди Энн – вставай, когда начинает играть музыка.

Район Эль-Хафат, Багдад, Ирак

23 апреля 2009 года

Дом де Брюйна представлял собой укрепленную виллу в районе Эль-Хафат, что в западной части Багдада, к югу от скоростной автострады Абу-Грейб. Современная, состоящая из консольных уровней, она была окружена двенадцатифутовой взрывозащитной стеной, расположенными зигзагом барьерами от заминированных машин, защищена стальными воротами и охранялась тяжеловооруженными перуанцами, что несли посуточную вахту.

Двор поражал изысканностью: закрытый бассейн, который легко превращался в открытый, всюду цветы и дизайнерски оформленный сад, а внутри дома стены покрывали фрески: Багдад девятнадцатого века, Багдад при турках, лошади, экипажи, пальмы на берегу Тигра.

А вот чего Кэрри не ожидала, так это увидеть гостей: знаменитых иракцев, художника, поэта, гламурную телезвезду. И еда: закуски мезе, масгуф [31] и кюфта [32] … Такие вкусные, каких Кэрри пробовать еще не доводилось. На заднем фоне трио музыкантов: уд [33] , пианино и скрипка – наигрывало традиционные иракские мотивы.

– Когда война закончится… – говорил Эрик Сандерсон, заместитель посла при американском посольстве. Он умолк при виде Кэрри в компании де Брюйна и Даши.

– Это для вас она закончится, – тряхнув длинными волнистыми волосами, возразила ему Шайма Яссин, телезвезда. – Американцы вернутся домой, к бейсбольным матчам и бесконечному самосозерцанию. Вы созерцаете свои пупки, словно остального мира не существует, ни дать ни взять буддисты, однако война, что вы оставили после себя, продлится еще сотни лет.

– Ну вот, вы ее раззадорили, мистер Сандерсон, – произнес Абдул-Джабар, прославившийся тем, что расшифровал шумеро-аккадскую клинопись. – Страдание – новый вид иракского искусства, его бацилла поражает всякий разговор.

– А еще отчаяние и убожество, – добавил художник Мсаййири.

– Ya Allah, – произнесла Шайма. – А что было при Саддаме?

– Грандиозность, глупость и банальность. От тривиальности хотелось застрелиться.

– А еще страх, – добавила Кэрри.

– И страх, – согласился Мсаййири, оборачиваясь к ней.

– И что теперь? – спросил дипломат.

– Помойка, мистер Сандерсон, и трупы детей, – произнес художник, вставая и наливая себе шампанского из бутылки в ведерке со льдом. – Надеюсь, оно того стоило.

– Вы художник? – спросила Кэрри.

Мсаййири кивнул.

– Странно, – заметила она, – порой в происходящем видишь и красоту: взрывы ракет, красные трассеры на фоне ночного неба… это можно назвать красотой.

– Прямо как у Йейтса, – вставил поэт ат-Тарик. – Ужасная красота.

Позднее, в постели с Мариусом де Брюйном и Дашей, в спальне с видом на сад и бассейн, в ровной поверхности которого отражалось звездное небо, Кэрри – под экстази – испытала небывалое удовольствие. Это был лучший секс в ее жизни: три тела сплелись, и уже было невозможно сказать, где начиналось одно и кончалось другое.

* * *

Утром она, голая, плавала в бассейне, одна. Вдыхая аромат цветов, слушая пение птиц… Даже война позабылась. Кэрри упивалась чувством победы. Она справилась.

Посреди ночи она встала и пустила в ход флешку, зашитую в подкладку клатча. И хорошо, что Кэрри догадалась спрятать ее, потому как стоило войти в дом, как ее тщательно обыскала наемница де Брюйна – Эстрелла, перуанка ростом всего пять футов, с цепкими черными глазами, подозрительным лунообразным лицом; родом она была откуда-то с Анд. Она осмотрела содержимое клатча, даже помаду проверила. Зато флешку не нашла, и вот Кэрри подключила ее по очереди ко всем сотовым и ноутбуку де Брюйна – чтобы закачать на них софт, который позволит Верджилу и Саулу следить за перемещениями де Брюйна, слышать каждое его слово и знать о каждом нажатии клавиш.