Книга Башня из красной глины, страница 40 – Михаил Ежов

— Спасибо, — поблагодарил он. — Думаю, это пока все. Желаю вам успехов.

Он вышел в коридор и сверился со списком. Напротив фамилий там были проставлены номера кают. Следователь хотел узнать, как Каримов отреагирует на вопрос о Големе и насколько он осведомлен относительно этой легенды.

Теперь он отправился к Денисовым.

Дверь ему открыла женщина лет сорока, с короткой стрижкой и выщипанными бровями, похожими на две нарисованные карандашом изогнутые полоски. Глаза у нее были сильно подведены, отчего в первый момент казалось, что вместо них на лице темные провалы, как на черепе.

— Старший лейтенант Смирнов, — представился следователь.

— Да, я вас помню. Входите. — Денисова посторонилась, пропуская незваного гостя в каюту. — Вася, это из полиции, — бросила она мужу, который в это время садился на койку (когда пришел Смирнов, он лежа читал книгу).

— Здравствуйте. — Рукопожатие у Денисова оказалось вялым, и вообще он выглядел каким-то уставшим. Может, его измотало плавание, а может, многолетняя борьба с недугом его тринадцатилетнего сына, который плыл в соседней каюте. — Чем можем помочь?

— Вы по поводу того нахала? — поинтересовалась Денисова, воинственно уперев руки в бока.

— Какого? — прикинулся непонимающим Смирнов.

— Как?! Вы же были в кают-компании, когда он влетел туда и начал оскорблять всех присутствующих!

— А, вы об этом? Нет, я уже поговорил с этим человеком. Думаю, он больше не станет никому докучать.

— Очень надеюсь, — недоверчиво буркнула женщина. Кажется, она была несколько разочарована, что все закончилось так просто. — От подобных типов можно ждать чего угодно.

— А мне было его жаль, — встрял в разговор Денисов. Он надел очки без оправы, и его глаза сразу стали больше. — Несчастный человек! Нам повезло, что у Лени излечимая болезнь.

— Мы это уже обсуждали, — проговорила его жена. — При чем тут ученые? Они же не боги! А он преследует их постоянно — мне Зоя Владимировна сказала потом.

— Золина? — уточнил по привычке Смирнов.

— Да, конечно.

— Раньше вы не слышали об этом человеке? О том, что он досаждает лаборатории?

— Нет, никогда.

— Знаете, что такое Голем?

— Что, простите? — На лицах супругов следователь прочел лишь недоумение.

— Ничего, извините. Что вы можете сказать о Марухине? Только откровенно.

— Замечательный специалист, — ответила женщина. — Разве это не очевидно? Он вылечил столько детей! Просто абсурдно предъявлять ему какие-то претензии!

Смирнов понял, что она имеет в виду поведение Васильева.

— А про других членов лаборатории вы такого же высокого мнения?

Денисова поджала губы.

— Обещаю сохранить в тайне каждое ваше слово, — поспешно сказал Смирнов, видя, что она колеблется.

— Может, и нехорошо так говорить, все-таки все эти люди лечат нашего ребенка. Но раз вы спрашиваете, наверное, это важно. — Она с надеждой посмотрела на полицейского.

— Безусловно. Прошу вас, выскажитесь.

— Мне никогда не нравился этот их новый сотрудник, Дмитрий Александрович.

— Бирюков? Химик?

— Не знаю, возможно.

— А что с ним не так?

— Скользкий тип какой-то. Дерганый. Такое впечатление, что он пьет.

— Не говори глупостей! — возмутился Денисов, поправляя очки. — Это приличные люди!

— Я просто поделилась своими впечатлениями! — огрызнулась женщина. — Не надо затыкать мне рот! На мой взгляд, этот человека ведет себя так, словно совесть у него нечиста. Это я и сказала товарищу следователю.

— Спасибо. — Смирнов встал. — Это может помочь.

— Правда? — обрадовалась Денисова.

— Конечно.

— Вот видишь! — торжествующе обратилась она к мужу.

Выйдя от Денисовых, Смирнов отправился к Ракитиным. Вернее, к Ракитиной Галине Михайловне. Она плыла вместе с дочерью Ритой пятнадцати лет. Женщина была в разводе: ее супруг, Николай Степанович, не пожелал связывать судьбу с ребенком, у которого обнаружился генный дефект.

Смирнов столкнулся с Ритой возле двери.

— А где твоя мама? — поинтересовался он.

— Вы тот милиционер? — спросила она вместо ответа.

— Полицейский, — поправил следователь.

— Извините. Мама на палубе, загорает. Проводить вас?

— Давай.

— Сейчас, только возьму лосьон от солнца, ладно? Девочка шмыгнула в каюту и через пару секунд появилась с пластиковой бутылкой в руке. Она отвела Смирнова на нижнюю палубу, где на одном из шезлонгов лежала стройная женщина в панамке и желтом бикини. Тело у нее было бронзовым от загара и слегка блестело.

— Мам, держи! — Рита протянула ей лосьон.

Ракитина повернула голову и открыла глаза. Увидела Смирнова и села.

— Вы из полиции? — задала она вопрос, прищурившись и забирая у дочери лосьон.

— Да. Хотел вам задать пару вопросов.

— Как свидетелю или как подозреваемой? — Женщина открыла бутылку и налила в ладонь немного лосьона.

— А вас есть в чем подозревать? — Смирнов присел на край соседнего шезлонга.

Ракитина пожала плечами и начала натирать ноги.

— Каждый в чем-нибудь да виноват, — сказала она.

— Сейчас меня интересует вполне конкретное преступление.

— Убийство.

— Именно. Что вы можете сказать про Марухина?

— Рита, погуляй, — обратилась к дочери Ракитина.

— Ладно. — Девочка скорым шагом направилась прочь.

— Итак? — проговорил Смирнов, когда та отошла достаточно далеко.

— Редкостная сволочь, как и вся остальная свора. — Теперь женщина смазывала плоский живот.

— Простите?

— Вы слышали. Я не собираюсь петь им дифирамбы! Вам ведь нужен откровенный ответ, так?

— Безусловно.

— Так вот, Марухин и вся его компания лечат детей только ради рекламы. Они гребут огромные деньги, делая лекарства для крупных фармацевтических компаний. А вся эта игра в самоотверженность — просто фарс! Меня от них воротит!

— Разве они не помогают детям, которые проходят у них курсы генной терапии? — удивился Смирнов.

— Помогают, ясное дело. Я не говорю, что они плохо работают.

— Сегодня в кают-компании вы не выражали недовольства.

— Но и не унижалась, расхваливая этих индюков! — с вызовом проговорила Ракитина.

— Почему же вы вообще согласились ехать в Сургут?