Онлайн книга «Звездная тень»
|
Да. Твоё отрицание лишь подтверждает факт. Тебе неприятно лишь то, что Родина, а не Земля, обладает большим могуществом. Это единственное, что мешает тебе принять наш путь развития. Мысли не лгут, Пётр Хрумов. Я молчал — если можно сказать это о сне. Ещё одно, будущий друг. Ты считаешь, что я скован ограничениями. Что я считаю окружающее игрой воображения — и потому не проявляю свободы воли. Да… Это не так. Мир — действительно игра моего воображения. Ты не можешь доказать мне обратного. Значит — это так. На этом мы закончим общение. Почему? Мы приближаемся к той точке пространства, где расположена одна из планет Тени. Первая планета, которой достигли разведчики Родины. Дальше ты можешь действовать так, как считаешь нужным. Во благо Родины. И во благо Земли… Меня выбросило из сна. Толчком, ударом — будто компьютер корабля, натешившись общением, отвесил мне хороший ментальный пинок. Судорожно вдохнув полной грудью — всё это время я почти и не дышал, — дёрнувшись в кресле, я попытался собраться с мыслями. Во-первых… уже приближаемся? Вряд ли я проспал бы так долго сам по себе. Видимо, корабль, как и во время путешествия к Родине, счёл нужным погрузить меня, да и всех остальных пассажиров, в сон. И за время этого сна хорошенько порылся в моих мыслях. А во-вторых… Нет, это вообще что-то неслыханное! Компьютер, страдающий субъективным идеализмом! «Существую лишь я, всё остальное — мои мысли»! Если, конечно, мне не снился сон… Нет, это не было сном. Куалькуа! Я захохотал. В соседнем кресле заворочался и поднял голову Данилов. Недоумённо посмотрел на меня. Хватит с меня такого! Два существа подряд, вторгающиеся в моё сознание, — это уже слишком! Я не вторгаюсь. Я наблюдаю. Для нашей расы давно уже нет необходимости в активной деятельности — она не принесёт ничего нового. Единственное, что мы себе позволяем, это помогать всем — всем без исключения расам — в распространении во Вселенной. Это оказалось ценой развития — разница между действием и бездействием практически стёрлась. Ситуация с компьютерами Геометров несколько иная и имеет лишь внешнее сходство с нашим поведением. Они ограничены заданными извне правилами, но считают эти барьеры собственным решением. — Так что же тогда, — я не заметил, как заговорил вслух, — всё едино? Жёсткие барьеры, в рамках которых корабли Геометров считают себя разумными, и безграничная свобода, которая стёрла для вас потребность в активности, — результат один? Теперь на меня смотрели все. Проснулась Маша. Рептилоид вышел из транса, в котором решал абстрактные загадки мироздания. Всё едино. Что тебе не нравится, Пётр? Ведь в конце концов всё сводится к свободе. К свободе познания, к свободе развития. Если свобода достигнута — пусть даже в тюремных застенках, что в том плохого? — Тогда не стоит жить, — сказал я. — Пётр! Что с тобой? — резко окликнул меня Данилов. А это ты решай для себя сам. Неужели ты действительно надеешься, что будущее человечества — лишь сегодняшний день, протянувшийся в вечность? — Не знаю… Данилов, явно отнеся ответ к своему вопросу, переглянулся с Машей. У тебя будет время решить… — Что происходит, Петя? — голосом деда спросил рептилоид. — Компьютер… компьютер корабля. — Я посмотрел на него. — Он заговорил со мной. Ему известно, кто я. — И что дальше? — Тельце рептилоида дёрнулось. Счётчик перехватил контроль, и я увидел, как чешуйчатая лапка потянулась к пульту. — Не надо, Карел! Он позволил нам действовать! — Почему? Да откуда мне знать почему? Из-за осколков души Римера в моём разуме? Из-за возможной пользы Родине? Машина могла и лгать — не-друзьям не обязательно говорить правду… Запинаясь, я пересказал свой короткий разговор. Разумеется, не упоминая о беседе с куалькуа. Счётчик покачал треугольной головой: — Я не ожидал таких необычных последствий… от простого обучения тебя языку Геометров. — Что ты дал мне, Карел? — Язык. Память корабля Римера. — И больше ничего? Счётчик и впрямь хорошо нас понимал. — Я не уверен в реальности того, что вы называете душой, Пётр. И уж тем более — в своей способности её переносить из тела в тело. — Может быть, хватит? — неожиданно вмешалась Маша. — Мне представляется важным только результат… нас не привезут под конвоем в этот твой… санаторий «Свежий ветер». Сдохнем мы, вероятно, более необычным образом. Я коснулся терминала. Корабль соблюдал правила игры и не вступал без этого в контакт, единственное исключение — не в счёт. Борт-партнёр, когда мы выходим в обычное пространство? Мы находимся в обычном пространстве три с половиной минуты. Планета Тени — она далеко? Мы выходим на орбиту. Что ни говори, а отсутствие перегрузок имело и свои минусы. Это опасно? Нет. Нас не атакуют? Планеты Тени не охраняются. Чего-то я не понимал! Если Геометры так боялись Тени… мне представлялось всё что угодно, но только не мирная цивилизация. — Ребята, мы уже на месте, — тихо сказал я. — В Ядре? — Данилов покачал головой, будто заранее отвергая ответ. — Да. Мне казалось, что я его понимаю. Так, как мог понять только пилот. В нашей работе всегда было слишком много искусства. От хрупких бипланов, от первых реактивных истребителей до «Союзов» и «Буранов» — на долю пилота доставалось то, на что не способны никакие механизмы. Не только риск, не только интуиция, не только мастерство — требовалось ещё и сжиться с машиной. Чувствовать её, как собственное тело. Беречь, а если надо, то и не щадить — как самого себя. В кораблях Геометров, по сути, был лишь один пилот — сам корабль. Я мог отдавать команды через терминал, намечать путь, требовать и решать. Но не пилотировать. Весь наш полёт был похоронами собственной профессии. Сможет ли Данилов снова сесть за пульт «Волхва» — помня, как легко скаут Геометров протащил нас через полгалактики? |