Онлайн книга «Подземная канцелярия»
— Так я — Ленин? — Нет, — сказал он, — ты не Ленин, но ты был Лениным в прошлом своем воплощении. Скагс не сказал тебе? Ничего удивительного, что он испугался. Потому что ни один здравомыслящий человек не хочет быть Лениным сейчас. Ты бы запаниковал и не пошел бы на сделку, которая продолжила бы цепь твоих воплощений. — Кем я был еще? Вы можете назвать мне все мои воплощения? — Пожалуйста, — сказал он. — Ты был Аттилой, вождем варваров, разрушивших Священную Римскую империю, самый первый наш проект. Ты был Робеспьером, утопившим монархическую Францию в крови. Ты был монахом, чье имя сейчас предано забвению, и твои проповеди, направленные против святой инквизиции, должны были собрать целые площади. Тебя сожгли на костре в тот раз, но и это тебя не остановило, и инквизиция пала. — Они казнили невиновных. — Они карали еретиков! Благодаря тебе и таким, как ты, никто сейчас не знает об истинных целях и методах инквизиции! Вы сделали кровожадных монстров из святых людей, настоящих праведников! Ты хочешь знать больше? — Пожалуй, хватит и этого, — сказал я. — А когда твоя душа возопила, не в силах больше продолжать эту бесконечную войну, сам Сатана явился к тебе и принялся увещевать. Я дам тебе отдохнуть, говорил он, я не буду использовать тебя в следующий раз, и ты спокойно сможешь принять решение. Но он солгал! Он всегда лжет! Он не оставит тебя в покое, и раз за разом ты будешь находиться внутри порочного круга, противостоя намерениям Неба, бросая оскорбление в лицо нашего Творца! Ты хочешь этого, смертный? — Не надо только орать, — сказал я. — Как я понимаю, из ваших слов следует, что есть какая-то альтернатива. Я готов выслушать ваше предложение. — Ты готов выслушать? Да после всего того, что ты сделал, ты должен молить меня о пощаде! — Молить о пощаде не в моих принципах, — сказал я. — Или у вас есть что мне сказать, или нет. Говорите или уходите. — Хорошо, — сказал он. — Я милосерден, в конце концов, ведь я — ангел, а ты — всего лишь заблудшая душа. Я готов сделать тебе предложение, удостоить тебя великой чести, которой удостаивались не многие смертные, а лишь самые достойные единицы. Но я готов сделать это для тебя. — Нельзя ли без предисловия? Он вонзил в меня столь яростный взгляд, что мне стало немного не по себе, и я задал себе вопрос, не слишком ли я рискую, дразня ангела. Но ангелы и демоны, вмешивающиеся в мою жизнь, мне уже, простите, до чертиков надоели, и терпеть их издевательства я более не был намерен. — Я хочу склонить твою душу на сторону Добра и Света, — сказал он. — Каким образом? — Ты подпишешь договор, — сказал он. — Договор с нами, гораздо более редкий и ценный, нежели сделки, заключаемые с нашим врагом. И после своей смерти ты гарантированно попадешь на небеса, и тебе больше не придется прислуживать Врагу Рода Человеческого. — Никогда о подобном не слышал, — сказал я. — Лишь избранные удостаиваются такого предложения, — сказал он. — Тебе повезло. — Все так говорят в последнее время, — сказал я. — Только вот сам я почему-то этого не чувствую. — Ты станешь праведником и после смерти вкусишь райского блаженства, и жизнь твоя будет примером для остальных. — Любопытное предложение, — сказал я. — А что будет в том случае, если я согрешу после подписания этого договора? Скажем, убью кого-нибудь, совершу прелюбодеяние или возжелаю вола ближнего своего? — После подписания договора у тебя не будет физической возможности согрешить. — Значит, — осторожно сказал я, — после подписания вашего договора я стану пацифистом, импотентом и дебилом? — Ты станешь праведником! — Простите, но в том, как вы это описываете, большой разницы я не вижу. — Ты богохульствуешь, рассуждая подобным образом! — прогремел он. — И ты совершаешь еще большее богохульство, раздумывая над моим предложением больше одной минуты! Подписывай и спаси свою душу! В тот же момент что-то хлопнуло и в воздухе перед моими глазами завис лист бумаги. Белоснежной такой бумаги с пылающими письменами. Текст был очень короткий, и к копии контракта предлагалась булавка. Очевидно, чернила оба ведомства использовали одни и те же. — Простите, — сказал я. — Я не уверен, что готов к такому повороту. Вот этого, наверное, говорить не следовало. Ангел и так находился на пределе своего терпения, и мой отказ немедленно подписать бланк соглашения стал последним перышком, сломавшим спину верблюду. Азраель вскочил с дивана, словно подброшенный пружиной, и вырос в полтора раза. Одежда жалобно треснула и слетела с его мускулистого и поджарого… покрытого белоснежными, как из рекламы «Тайда», перьями. Ангел развернул крыла, и в моей квартире ему явно стало тесно. Он повел рукой, и вдруг в ней оказался огромный меч, пылающий огнем. От этого меча веяло таким жаром, что меня сразу же бросило в пот. — Подписывай, — сказал ангел. — Подписывай — или распрощайся со своей жалкой жизнью. — Вы не имеете права, — сказал я, понимая, насколько жалобно и жалко это звучит. Что такое права какого-то смертного для настоящего ангела с белоснежными крылами и огненным мечом? Окно было вынесено вместе с рамой, и ангела окатило стеклянными брызгами. А в комнате стало еще теснее, ибо теперь в ней возник еще и Скагс. И тоже в своем настоящем обличье. Очевидно, время маскировки прошло. — Нет, — сказал он, — Азраель, мы так не работаем. Суть искушения состоит в том, чтобы сделать предложение, предложение, от которого можно отказаться. В воздухе хлопнуло еще раз, и рядом с Азраелевым контрактом появился договор Скагса. На темной бумаге с черными письменами, и булавка была более темной, очевидно, от долгого использования. — Азраель, — сказал Скагс, — ты сейчас покушаешься на самое святое, на самый драгоценный дар, который твой шеф даровал смертным. На свободу выбора. — Как это? — удивился Азраель. — Ни на что я не покушаюсь. У него бездна свободы выбора. Он может подписать мой контракт, он может подписать твой контракт, и он может немедленно умереть. Так что у него есть целых три варианта, и он может выбрать любой из них. Пусть выбирает. — Смерть не должна быть альтернативой такого предложения, — сказал Скагс, и в его руке появился огромный топор. Черный, от лезвия которого исходило зловещее зеленоватое свечение. — И это говоришь мне ты? — Да, — сказал Скагс. — Я — демон, и я всегда соблюдаю правила игры. А вот ты ведешь себя не так, как должен вести себя ангел. — Не дело демона — учить манерам самого Азраеля! — Мы делаем предложение, — сказал Скагс. — Мы настойчивы, мы увещеваем и уговариваем, мы приводим в свою пользу различные доводы, мы соблазняем и развращаем. Но мы не заставляем клиента подписывать договор силой. |