Книга Путь к солнцу, страница 103 – Корбан Эддисон

Сурья и Суреха Пател ждали их у крыльца. Отец Прийи выглядел потрясающе в белом льняном костюме. На матери было изумрудно-зеленое сари, которое ей очень шло. Констебль Сингх выключил мотор, а Бхута распахнул заднюю дверь. Динеш выбрался наружу; Томас посмотрел на Зиту. Ее глаза расширились от изумления.

— Кто все эти люди? — спросила она.

— Некоторые — родственники моей жены, — ответил Томас. — Некоторые — люди, которые помогли освободить твою сестру.

— Зачем они здесь?

Он покачал головой. Действительно. Как же вышло, что его невинное намерение отметить Холи вылилось в такое масштабное празднование? И почему в качестве места была выбрана именно Вриндавана?

— Они пришли, чтобы встретиться с тобой, — сказал он. По крайней мере в этом он был уверен.

Он протянул ей руку, но Зита вдруг заколебалась.

— Если не хочешь, можешь этого не делать, — заметил Томас. Он внимательно наблюдал за ее лицом. — Водитель может развернуться и отвезти нас в какое-нибудь более уединенное место. Там ты сможешь без помех поговорить с Ахальей.

Зита обвела толпу глазами.

— Нет, — решила она. — Это Холи. Все правильно, так и должно быть.

Томас улыбнулся.

— Добро пожаловать, — сказал он и вылез из машины первым.

Когда появилась Зита, все зааплодировали. Она сжала его руку, и Томас сжал ее ладонь в ответ. Он искал одно-единственное лицо. Прийя. «Она должна быть тут, — подумал он. — Она ни за что не пропустила бы Холи».

Вдруг от толпы отделилась фигурка и бросилась к ним. Это была Ахалья, в солнечно-желтом чуридаре и с бинди в форме маленькой розочки на лбу. По щекам ее бежали слезы. Зита отпустила руку Томаса и кинулась навстречу сестре. Они упали в объятия друг друга; зрелище было настолько трогательным, что Томасу было почти неловко смотреть на них. И тем не менее он не мог заставить себя отвести взгляд.

Зита и Ахалья не могли оторваться друг от друга целую вечность. Они не замечали никого вокруг. Когда они наконец смогли разжать объятия, Ахалья медленно подошла к Томасу, опустилась перед ним на колени и с глубочайшим почтением коснулась его ног. Потом она выпрямилась и ослепила его улыбкой.

— Спасибо, — тихо проговорила она. — Я обязана вам жизнью.

— В этом принимали участие многие люди, — возразил Томас. Глаза его подозрительно заблестели.

— Может быть. Но на вас был мой браслет. Я никогда этого не забуду.

С веранды вдруг раздалась музыка. К ним подошел Сурья Пател. В руках у него была большая золотая чаша. Томас посмотрел профессору в глаза, ожидая увидеть там, как обычно, вражду и неприязнь, но лицо Сурьи было радостным и оживленным. Он поднял руку, призывая к вниманию. Шум в толпе тут же утих.

— Как вы все знаете, Холи символизирует многие вещи, — начал профессор по-английски. Голос у него был звучный и внушительный. — Это день веселья, когда мы вспоминаем Кришну и его детские забавы в лесу Вриндаваны. В этот день мы также празднуем смену времен года, конец зимы и наступление весны. — Он поднял блестящую чашу вверх. — В нашей семье существует традиция. Каждый Холи мы выбираем девочку или мальчика, чтобы они нанесли на лоб старшего тилаку [43] . После этого мы начинаем Фестиваль красок, и каждый, кто оказался в этот день в нашем доме, волей-неволей должен принять в нем участие. Даже если он предпочел бы остаться чистым. Так вот, мне кажется, что в нынешнем году этой девочкой должна стать Зита Гхаи.

Сурья повернулся к Зите и наклонил чашу. Внутри была сухая алая краска.

— Веселого Холи, — сказал он. — В этом доме всегда будут рады тебе и твоей сестре.

Сияя глазами и улыбкой, Зита окунула большой палец в краску, встала на цыпочки и поставила у него на лбу алую точку.

— Для меня вы всегда будете дада, моим старшим братом, — сказала она. — Веселого Холи.

Все радостно закричали. Вдруг, совершенно неожиданно, в руках у всех появились мешочки с красками, и воздух взорвался цветами — красным, желтым, синим, фиолетовым, зеленым, золотым. Это были краски Индии, ослепительно-яркие, царственно-роскошные и наивные одновременно.

Но профессору, видимо, показалось, что алого знака на лбу Томаса явно недостаточно. Он окунул в порошок руку, зачерпнул целую горсть и высыпал краску ему на голову. Томас засмеялся и отчаянно заморгал — крошечные крупицы попали ему в глаза.

— Веселого Холи, — сказал Сурья. — Мне кажется, вас кое-кто ждет.

Он шагнул в сторону и принялся щедро осыпать краской всю свою семью. Суреха протянула Зите и Ахалье плетеную корзинку, наполненную мешочками с краской, и они хорошенько вооружились. Зита обсыпала сестру сиреневым; Ахалья засмеялась и в ответ измазала ее лицо оранжевым.

Томас поискал глазами Прийю и наконец увидел ее. Она стояла на веранде и смотрела прямо на него. Сердце сильно стукнуло. Он пробрался сквозь толпу, медленно поднялся по ступенькам и остановился, не зная, что сказать.

— Кажется, мой отец наконец принял тебя, — заговорила она.

Томас потрогал свое испачканное лицо.

— Кажется, да. Но почему?

Прийя отвела взгляд.

— Ты произвел на него большое впечатление. И напомнил ему Рамаяну. — Она чуть запнулась и продолжила: — Я рассказала ему новости о Зите после того, как получила твое письмо. Отец был очень тронут — я никогда в жизни не видела его таким. Потом я краем уха услышала, как он говорил маме, что недооценивал тебя. Он сказал, что твой поступок заслуживает самых высоких почестей.

Томас глубоко вздохнул и вспомнил о фигурке Ханумана, которую подарила ему Зита. В голове вдруг само собой всплыло слово «провидение» — одно из самых любимых слов Прийи. «Да, — подумал он. — Там что-то есть. Непременно есть».

— Значит, все это придумал твой отец? — спросил он.

Прийя кивнула.

— Как интересно складывается судьба, ты не находишь? Ты вывел Зиту из испытания огнем, и отец решил устроить ей королевский прием.

Она отошла в дальний конец веранды, и Томас последовал за ней. Они спустились по ступенькам вниз, с другой стороны, и вышли в рощу с цветущими деревьями. Прийя остановилась у фонтана.

— Хорошее стихотворение, — сказала она. Вокруг никого не было, они были одни.

— Да так, ничего особенного.

— Оно легло мне на сердце, — возразила она. — Я поняла, что ты искренне говоришь и обо всем остальном тоже. — Она отвернулась и посмотрела на весело журчащую воду. — Ты должен понять одну вещь. Я больше не смогу покинуть свою семью.

Он кивнул:

— Теперь я это понимаю.