Книга Тени в переулке, страница 43 – Эдуард Хруцкий

Этого человека знали все, кто по вечерам появлялся в центре Москвы. На город опускались сумерки, и он, словно разбойник с пистолетом, выходил на улицу Горького. Только не подумайте, что шел он грабить или убивать. Нет. Он шел на ночной променад.

Я познакомился с ним в 1961 году и дал ему прозвище Женька Потомок Королей. Кстати, это было истинной правдой, у него дома даже хранился старинный сертификат, что его генеалогическая ветвь принадлежит к древнему польско-литовскому королевскому дому.

Он был нордически красив, необычайно физически силен и импозантен. Одевался скромно, но дорого.

При нашем знакомстве он представился как художник-шрифтовик и член Комитета художников-графиков, что давало ему право не работать по штатной должности.

О нем говорили, что он очень богат, но более скупого человека я в своей жизни не видел. Женька Потомок Королей жил по принципу: богат не тот, кто много получает, а тот, кто мало тратит.

Я случайно узнал о его потрясающей коммерческой операции. Он стал посредником при продаже трех чемоданов модных в то время женских часов «крабы». Толкнув их через знаменитого московского каталу Борю Кулика, деньги поимел немереные.

Но для того, чтобы купить эти три чемодана, привезенные в страну нашим дипломатом, сыном знаменитого замминистра МИДа, нужны были крупные средства, которые, как ни странно, у наследника польско-литовского трона нашлись.

Мне говорили, что в 1954 году он провернул крупное бриллиантовое дело и поднялся на финансовые высоты.

Женька Потомок Королей был на несколько лет старше меня, поэтому начал крутиться в Москве еще в конце 1940-х. Он много знал о другой, неизвестной многим жизни. Но разговорить его было невозможно. Он или отшучивался, или молчал. Он практически не пил. На выпивку нужно тратиться, а Потомок Королей этого не любил.

Женя часто заходил ко мне и брал толстые журналы. Я подписался на «Новый мир» и «Знамя», а остальные регулярно покупал в киосках.

Потомок Королей жил неподалеку – во дворе дома, где находилась редакция газеты «Москоу ньюс». Поэтому он звонил мне и спрашивал, есть ли свежий журнал. А после заходил, брал номер и всегда точно возвращал.

Однажды ко мне приехали ребята с Севера, герои моего очерка. Они привезли оленину, всевозможную рыбу и, конечно, спирт.

Потомок Королей зашел ко мне, когда северяне уходили и спешили на самолет. Он увидел стол, полный снеди, огромную флягу спирта и решил подзадержаться.

Спирт – напиток коварный. Пить его надо умело. В армии и командировках на Дальний Восток и Север я поднаторел в этом непростом деле, а свежий человек мог заторчать после первого стакана.

Так и произошло. Мой гость, жадный на халявную выпивку и закуску, быстро опьянел. Я впервые видел его поддатым. Куда делись сдержанность и хорошие манеры!.. Он стал багровым, как слесарь-сантехник нашего ЖЭКа, и язык у него развязался.

– А ты знаешь, кто жил в твоем подъезде? – запивая глоток спирта несметным количеством кваса, спросил он.

– Кто?

– Вельдман. Самый крупный каменщик в Москве.

– Я видел его в Магадане. Он там работает.

– Работает! – пьяно захохотал мой гость. – Он приисковым песочком торгует. Я помогал ему в некоторых делах. У него были два редчайших камня. Многокаратники голландской работы. Он их в войну на консервы выменял. Я их держал в руках. А один – даже после того, как его посадили.

И окосевший Женя поведал, как по просьбе жены одного расстрелянного замминистра МГБ, кстати грузина, иногда перепродавал бриллианты и среди прочих камней увидел камень моего соседа Вельдмана.

– А ты не ошибся? – спросил я.

Он посмотрел на меня так, как ротный старшина-сверхсрочник на солдата-первогодка. И я понял, что такой человек не ошибается.

Кто был этот грузин, генерал МГБ, я догадался сразу – Сергей Гоглидзе.

Мы жили в странное время. Одни в сталинские годы делали блистательную и быструю карьеру. Другие шли на всяческие ухищрения, чтобы остаться на низовой работе. В тени больше шансов спокойно жить в своей коммуналке, а не уехать в лагеря.

Но кое-кто, сделав карьеру, к грядущей посадке готовился заранее.

В те проклятые моими коллегами годы чиновникам не нужно было брать взятки. Министр получал оклад семь тысяч рублей и так называемый пакет. Сумму, не облагаемую налогом и не учитываемую в партвзносах. Деньги по тем временам бешеные – двадцать тысяч рублей.

Соответственно замы, начальники главков получали меньше, но тоже очень много. Не надо забывать о кремлевском пайке, медобслуживании, казенных дачах, машинах и бесплатных путевках в самые лучшие санатории.

Так что денег у номенклатуры было достаточно, чтобы бегать по антикварным комиссионкам. И вот квартиры некоторых руководителей заполняли дорогая посуда, фарфор, живопись. И конечно, разнообразные ювелирные изделия. Для многих это были красивые вещи, для других – просто кольца, браслеты, серьги. Это была надежда на будущее. Мало ли что может случиться в непонятное сталинское время.

Ювелирку умные люди дома не хранили. У родственников или в никому неведомых коммуналках снималась комната якобы для племянницы-студентки, там и прятались сундучки с ценностями.

Конечно, лучше всего представляли свое будущее жены генералов МГБ. Когда в 1953-м начались аресты по делу Лаврентия Берии, оказалось, что его зам, генерал-полковник Гоглидзе, прописан не в той квартире, где жили его жена Евлалия Федоровна и дочь, а совершенно в другом месте. Более того, жена пояснила следователю, что уже несколько лет они практически в разводе и поэтому живут на разных квартирах.

Не знаю, помогло бы это в лихие сталинские времена, но в 1953-м подобное объяснение следствие приняло.

Судьбу невозможно предсказать. Как оказалось, для мадам Гоглидзе было бы лучше потерять все припрятанные ценности.

29 октября 1984 года на даче в Малаховке были обнаружены трупы двух пожилых женщин – Евлалии Федоровны Гоглидзе и ее дочери. На место преступления выехала опергруппа ГУВД Мособлисполкома, возглавляемая заместителем начальника уголовного розыска полковником А. Бутырских.

При осмотре дачи сыщики определили, что лихие люди проникли в дом через форточку, хозяек убили кирпичом, оставленным на месте преступления.

В доме практически ничего не тронули. На стенах висели работы голландских мастеров, любая из этих картин могла обеспечить налетчиков на долгие годы. Не взяли убийцы и дорогой фарфор и серебро.

По показаниям одной из домработниц, похищен был только чемоданчик с ценностями. Тем же днем вторая домработница, женщина цветущего возраста, не выдержав перекрестного допроса, «раскололась» и показала, что о чемоданчике с ценностями поведала своему любовнику, тридцатидвухлетнему Апухтину, местному приблатненному.

Сыщики немедленно выехали на квартиру плейбоя и обнаружили там весьма интересную ювелирку.