Онлайн книга «Дети Арбата»
Зоя совсем не менялась. Возбужденная, экзальтированная, привязчивая, многословная. Никто с ней в Бюро не дружил, никого Зоя здесь не интересовала. Варе она тоже была неинтересна, но отталкивать подругу она не могла, терпеливо выслушивала ее болтовню – Зоя была напичкана слухами. – Проект гостиницы Игоря Владимировича и еще одного архитектора, – говорила Зоя, – они получили первую премию на конкурсе, а им назначили в соавторы академика Щусева, мало того, назначили Щусева главным руководителем. Конечно, им обидно. Щусев даже сидит не здесь, а в своей мастерской в Брюсовском переулке, знаешь, в доме, где живут Качалов и другие знаменитые актеры. Знаешь? – Я не знаю, а откуда ты знаешь: бываешь у Качалова в гостях? – насмешливо спрашивала Варя. – В гостях у него я не бываю, но, где этот дом, знаю. Я носила Щусеву чертежи. Варя видела Щусева, он почти каждый день бывал в Бюро, приятный старичок лет шестидесяти. Как-то зашел в их комнату. Левочка в это время делал перспективу гостиницы для какого-то высокого начальства. Работа срочная, работал день и ночь. Щусев посмотрел чертеж, одобрительно кивнул головой: – Очень хорошо, только надо показать окна поуже. И вышел. Левочка в растерянности опустился на стул. – Ты что? – спросила Рина. – У меня между окнами кирпичная кладка. Если утончить окна, придется перерисовывать все камни. Еще ночь. – Хочешь, я тебе помогу, – предложила Варя. Помогать Левочке не пришлось. Игорь Владимирович сказал: – Не трогайте. Завтра скажете ему, что сделали. На следующий день Щусев опять зашел. – Сделали? – Да. – Вот видите, совсем другое дело. Над этим потом долго смеялись. Над Щусевым вообще подтрунивали. Он спроектировал боковой фасад гостиницы, выходящий в сторону Манежа, в виде столбов, поддерживающих коробку, где будет ресторан. Эту коробку в Бюро называли «сундук», насмешливо, но любовно. Все здесь были энтузиасты стройки, огорчались поправками, радовались успеху, небольшой, но дружный и сплоченный коллектив. Игорь Владимирович никогда не критиковал Щусева и в своем присутствии не позволял этого делать, никогда не оспаривал его указания, хотя и делал все по-своему, как в случае с окнами. Это нравилось Варе, все же Щусев! Если бы Игорь Владимирович иронизировал над ним, это унизило бы его самого. А Игорь Владимирович – личность! Просматривая эскизы и наброски своих подчиненных, он черным углем, здесь его называли «соус», наносил несколько штрихов – это и были его указания, они выполнялись беспрекословно. Корректный, сдержанный, элегантный. Многие девчонки в него влюблены, но репутация его в этом смысле была здесь безукоризненна. Как-то возвращались из столовой вчетвером: она, Игорь Владимирович, Рина и Левочка. Рина и Левочка ушли чуть вперед. Игорь Владимирович и Варя шли рядом. Показав глазами на окна «Националя», Игорь Владимирович сказал: – Вам это ничего не напоминает? Варя проходила мимо «Националя» два раза в день, когда шла в столовую и когда возвращалась из нее, и ничего он ей, в общем, не напоминал. Была здесь один раз с Викой, давно, весной, и впечатление от этого посещения вытеснили впечатления от других ресторанов, где она бывала с Костей. – Помню, – спокойно ответила Варя, – мы тут с вами познакомились, я была тогда с Викой Марасевич. – А Александровский сад помните? Вход, загороженный скамейкой, свисток сторожа… Наше бегство… Ваш порванный чулок.. Видно, эти воспоминания ему дороги. Варе они тоже щемили сердце – другое время, другая жизнь, другие надежды… Но в тоне Игоря Владимировича она уловила ожидание… Зачем? У нее есть муж! Надолго ли? Теперь уже, наверно, ненадолго. И все же… – Да, – равнодушно ответила Варя, – было дело… Игорь Владимирович ей, безусловно, нравится. Но только как человек. И тогда, в «Национале», она сразу поняла, что он не таков, как Вика и ее приятели. И сейчас увидела его в работе, среди выдающихся людей. Приходил Щусев, приходил известный художник Лансере, расписавший залы Казанского вокзала, теперь он будет расписывать потолок в главном ресторане новой гостиницы, приходил американец – консультант по холодильникам и другой новейшей кухонной технике, приходили архитекторы и инженеры, согласовывавшие детали проекта. Потом Левочка называл имена этих людей, сплошь знаменитости. Варе не хотелось вечером уходить с работы, не хотелось возвращаться домой, жить жизнью Кости она не может, она не любит его, просто жалеет. Он говорил ей тогда: «Может быть, рядом с тобой и я стану человеком». Пустые слова, он не стал человеком и не станет. После истории с накидкой он вел себя так, будто ничего не случилось: такова жизнь игрока, сегодня в выигрыше, завтра в проигрыше, сегодня при деньгах, завтра зубы на полку, что же, надо потерпеть, преодолеть временные неудачи. Варя молчала, он понимал, что она не принимает его доводов, видел ее отчужденность, замкнутость. И все же упорно хотел подчинить своему образу жизни. Как-то принес золотой браслет, надел ей на руку, небрежно бросил: – Носи! Она сняла браслет, положила на стол. – Я его носить не буду. – Почему? – Я никогда не носила золотых вещей и не собираюсь носить. Он метнул на нее бешеный взгляд, но сдержал себя. – Можешь не носить, браслет твой. Он положил браслет в коробочку, аккуратно завернул в бумагу, засунул в стол, запер ящик, пошутил: – Даме полагается иметь шкатулку для драгоценностей. Но пока у тебя шкатулки нет, пусть полежит здесь. Она ничего не ответила, знала – этот браслет исчезнет так же внезапно, как внезапно появился. В тот же день он оставил в ящике стола и деньги. Варя к ним не притрагивалась, даже не знала, сколько он туда положил. – Почему не берешь денег? – спросил он как-то. – Зачем? Ты дома не ешь, а я обедаю на работе. – За обед тоже надо платить. – На это хватает моей зарплаты. Вскоре деньги исчезли, исчез и золотой браслет. Деньги ей не нужны, браслет тоже не нужен, но о пропаже она должна ему сказать, чтобы не было недоразумений. – Ляленька, – ответил Костя ласково, – прости меня и на этот раз, отыграюсь, все будет на месте, не расстраивайся. – Я не расстраиваюсь, и ничего возвращать не надо. Мне не нужны ни деньги, ни браслет. Они исчезли, и я сочла нужным поставить тебя об этом в известность. Хотя понимала, что их взял ты. Он повысил голос: – А если понимала, что взял, зачем мне же и сообщать? – Тебе неприятно получать такие сообщения? Не приноси больше дорогих вещей и денег, храни их в другом месте. |