Онлайн книга «Звезды – холодные игрушки»
|
Впрочем, разве я могу быть в чем-то уверен? Катти встала из-за пульта, прошла куда-то вбок, так, что мне не было ее видно. Я напрягся. Туда унесли мой анализ крови и соскобы кожи, взятые на голени и предплечье. Хоть я и был уверен в себе, но… Вдруг произойдет ошибка? Нет-нет, ошибки быть не может. И Таг, и Катти – специалисты. Они желают мне добра. Когда появилась Катти, я все понял по ее лицу. Расслабился и даже попытался устроиться поудобнее в жестком кресле. А Катти протянула Перу листок бумаги и помахала мне рукой. – Привет, Никки! Не скучай, уже скоро! – Пять минут, Никки! – откликнулся от пульта Таг. Я свой! Я свой! Наставник внимательно смотрел на листок. Бережно сложил его, опустил в карман, посмотрел на Катти: – Спасибо, девочка… спасибо. Таг, поторопись! Он встал, подошел ко мне. Я скорее почувствовал, чем услышал, что разделяющее нас силовое поле исчезло. Значит – боялись меня… – Никки… – Старик взял меня за руку. – Если бы ты знал, как я боялся. Боялся, что тебя уже нет, а передо мной – копия. Муляж. – Пер, выйдите из-под детектора! – резко окликнул его Таг. – Вы вносите искажения! Похоже, когда дело касается работы, Наставника можно одернуть без всякого смущения. Я просидел еще пять минут. По командам Тага расслаблялся, натужно пытался что-то вспомнить, называв слова на свободные ассоциации: «Свобода – жертвы, любовь – ответственность, Родина – труд…» И все-таки главные сомнения уже исчезли. – Выходи, Никки. Одевайся. Голос Тага был не очень-то радостный, и я вновь насторожился. Торопливо натянул шорты – подаренную одежду и нож уже куда-то унесли. Вместо нее я получил белую рубашку с короткими рукавами из плотной мягкой ткани. А вот обуви, очевидно, не полагалось. Пер тоже напрягся. – Ник, твоя память не заблокирована… как мы надеялись… – Таг мялся, отводил глаза. Ему было нелегко говорить эти слова. – Она… стерта. Начисто. Психоблокада не могла оказать такого… калечащего действия. – Как это – начисто? – Мной овладело нелепое желание спорить. – Я ведь хожу, говорю, думаю! Я ведь не стал здоровущим младенцем! – Я неточно выразился… стерты воспоминания. Личностная память. То, что ты видел, то, что чувствовал. Вся твоя жизнь. – Зачем?! – Это воскликнула Катти. – Видимо, так у Чужих происходит процесс ментоскопирования. Съем информации! Они все-таки выпотрошили твою память. – Таг наконец-то посмотрел на меня. В его глазах была мучительная боль. – Всё забрали… и нашу дружбу тоже… Я подошел к нему. Взял за руку и прошептал: – Ведь я – это все-таки я? Таг, если мы были друзьями, мы ими снова станем. – Никаких надежд? – спросил из-за спины Наставник. – Нет. – Таг неловко отвел свою руку. – Наставник, какие-то ассоциативные связи сохранились, Никки иногда будет что-то вспоминать… нет, скорее – узнавать заново, но помнить, что это было. Я думаю, что он останется нормальным человеком… – Таг неловко улыбнулся мне, – но вот вспомнить себя прежнего ему не удастся. Пер стоял, глядя в пол. Как человек, отыскавший дорогую ему потерянную вещь, но убедившийся, что она непоправимо испорчена… Нет, нехорошая какая-то мысль! Нельзя так думать. Такая ассоциация фальшива. Да и все они фальшивы… – Ник, мы не оставим тебя, – сказал он наконец. – Ты вернулся. Это главное. А мы – твои друзья. Твои лучшие друзья. Внизу, у здания, нас ждали две машины. Закрытые и колесные, а не такая летающая платформа, что доставила нас с летного поля. – Мне надо доложить Комитету, – сказал Пер. – И вероятно, с комментариями специалиста… Катти? Девушка отвела от меня взгляд. – Хорошо, Наставник. – Таг, позаботишься о Никки. – Конечно, Наставник! – Таг даже слегка возмутился этим напоминанием. – Я постараюсь хоть что-нибудь тебе напомнить, Ник! Наставник и Катти сели в одну из машин. Я видел сквозь прозрачный корпус, как Пер вложил руку в терминал, и машина тронулась. – Перо – ветром унесло… – сказал Таг. – Помнишь, это была твоя детская присказка? Это означало, что можно начинать безобразничать. Я покачал головой. – Ничего я не помню. Ни Наставника, ни Катти… Таг, мы с ней были друзьями? – Вы собирались пожениться, – кивнул Таг. – Мы с ней с детства дружили, помнишь? А ты всегда… – Не говори мне «помнишь», – попросил я. – Это ведь бесполезно. – Извини, – смутился Таг. – Прости дурака. Здание, где он работал, было высокое, может быть – одно из самых больших в городе. Не меньше ста – ста пятидесяти гектошагов. Я задрал голову, пытаясь высмотреть на вершине пирамиды те окна, откуда смотрел на город. – Значит, ты – специалист по чужим формам жизни? – Да. Мы все занялись разными делами. Ты стал космонавтом. Мы все мечтали, помни… извини. А в Дальнюю Разведку только ты ушел. Ган стал инженером. Я – биологом. – Катти – врачом, – продолжил я. – А кто еще? – То есть? – В нашей компании было четверо? – Четверо, не считая Катти. Она была в другой группе, в женской, – медленно сказал Таг. – С нами был еще Инка. – А где он? – Погиб… Два года назад, там… даже пепел к Родине не вернулся… – Таг неопределенно взмахнул рукой и на мгновение замолчал. – Давай поедем ко мне… нет, лучше – к тебе. – Думаешь, может помочь? – Ты жил там четыре года. Хоть разум и забыл, но тело должно помнить. Мы забрались в машину. Я – на заднее сиденье, Таг – на переднее, где был терминал управления. Мне хотелось погулять по вечерним улицам, но с врачом лучше не спорить. А Таг сейчас был для меня врачом. – Знаешь, в твоем положении есть и какие-то плюсы, – сказал он, небрежным прикосновением к терминалу отправив машину в путь. – У тебя теперь – свежий взгляд. Ничем не замутненный. Ты смотришь на мир как ребенок, впервые выбравшийся из интерната. – Мы росли в интернате? – Конечно. – Таг слегка удивился. – Какие могут быть варианты? – Для меня – любые. Например, что ребенка воспитывают родители. |