Онлайн книга «Мария, княгиня Ростовская»
|
Бату перестал улыбаться. С резким стуком поставил на стол пиалу. — Где он?! — Здесь. Прикажешь доставить? — Разумеется! И немедленно! Как он ухитряется так переводить, подумал про толмача Даниил, сразу и по-русски лопочет, и по-татарски. Как будто и не через переводчика говорим, а напрямую друг друга понимаем… Однако все мысли мелькали где-то на краю сознания. Главное, удержать в желудке эту дрянь!!! — … Вот он, Повелитель! — услышал князь Даниил сквозь приступы тошноты. Андрея Мстиславича уже держали на цепях два могучих нукера. И хорошо, что держали, потому как сам на ногах пленник явно не устоял бы. — Почему он так бледен? — спросил Бату-хан. — Он болен? — Не знаю, величайший, — в очередной раз Даниилу удалось укротить бунтующий желудок. — Конечно, везли его в цепях, но вчера он ещё был вполне ничего… Князь Андрей вздуг завалился навзничь и захрипел. — Эй-ей, сюда! — замахал руками Бату. — Лекаря! Шаманов! Он не должен умереть сейчас! Поднялась суета, возле «подарка» сгрудились какие-то люди. Низенький лекарь в чалме протолкался к пациенту, но было поздно. Дыхание Андрея, булькнув раз, прервалось. — Он умер, Повелитель. Глаза Бату-хана светились льдом. — Так. Найти отравителя. Из-под земли найти! А тебе спасибо, коназ Данаил. Не ожидал. Ты можешь идти. Твой вопрос я решу в течении ближайших дней. Когда Даниил ушёл, откланявшись честь по чести, Бату обернулся к Сыбудаю. — Что скажешь, мой мудрый Сыбудай? Не правда ли, очень всё это странно? Старый монгол отставил пиалу — всё это время он невозмутимо продолжал пить чай. — Что скажу? Либо этот Данаил отчаянный смельчак, каких мало, либо он и правда не связан с этим разбойником. Вернее всего второе, иначе он преподнёс бы тебе голову, а не живого… — Да ведь он, по сути, и представил труп! — А вот смерть коназ-ашина объясняется легко и просто. Кто-то в твоём шатре очень боялся, что «подарок» скажет лишнего. Я начинаю думать, что не только урусы могли помогать разбойнику. Скажем, Гуюк-хану на руку, что значительная часть твоих земель не приносит тебе никакого дохода, зато вносит в умы твоих подданных сомнения в твоём могуществе. Бату-хан стукнул кулаком по столу, свалив и разбив тончайшую фарфоровую вазу. — Враги, кругом враги! — Это так и не так, мой Бату. Будь кругом тебя одни враги, ты был бы уже мёртв. Но не расстраивайся. Раб-истопник, отравленный коназ-ашин, это всё звенья одной цепи, на том конце которой хан Гуюк с китайским змеем. Скоро мы выдернем эту цепь. Бату помолчал, беря себя в руки. — Ну хорошо, об этом позже. Как ты считаешь, следует дать ярлык коназу Данаилу? Глаза Сыбудая остро блеснули. — Извини, Бату, но вопрос глупый. Разумеется, дать! Или ты будешь отныне вручать ярлыки только тем, кто испытывает к тебе искреннюю любовь? Тогда, боюсь, все их придётся отдать старому Сыбудаю. Бату-хан засмеялся, тоненько и визгливо. — Разумеется, Данаил ненавидит тебя, — продолжал старик, — но все остальные ещё хуже. — Решено, мой верный Сыбудай. Завтра мы вручим ярлык коназу Данаилу! — Бл-бееее! Кажется, полегче стало, подумал Даниил, в очередной раз опорожняя желудок. Ещё ведро воды, и будет полный порядок… Князь стоял нараскоряку за забором, ограждающим дворец Бату-хана, и блевал. Вокруг сгрудилась свита, не допущенная в сам шатёр и терпеливо дожидавшаяся своего господина у ворот. Даниил всё же нашёл в себе силы отойти за угол, чтобы не опозориться у самых ворот. — Отравили! Ведь отравили тебя поганые! — заламывал руки лекарь. — Ой, молчи! Бл-беееее! В последний раз промыв желудок, Даниил прислушался к своим ощущениям. — Горька, ох, горька честь татарская… Давай уже свои уголья, что ли… — Вот, вот они, княже! — Лекарь услужливо подсовывал блюдо с берёзовыми углями. — Отраву как есть вытянет! Запивая угли водой, Даниил успел подумать — знает дело лекарь-то наш. Хошь, отравит, хошь, откачает… Удачно очень вышло с Андреем Мстиславичем. Тютелька в тютельку. Ай, мастер! — Здравствуй сто лет, госпожа княгиня Ростовская! — Тато! Как хорошо, что ты приехал! Мария уже спустилась с крыльца, быстро идя навстречу отцу. Идёт, да не бежит, подумал мельком Михаил, важность таки блюдёт. И правильно, негоже княгине-вдове девчонкой бегать… — Ну здравствуй, доня. — Тато… И так же точно, как совсем недавно Евфросинья, не удержалась дочь, повисла на шее у отца. — Лёгкая ты совсем, Маришка, — гладил дочь князь Михаил. — Что ты, что Феодулия, кожа да кости. Или княгине Ростовской хлеба нету? — Да есть маленько, — в глазах Марии запрыгали озорные огоньки. — Но тут, тато, вишь, какое дело… Растолстей я, так на баранах уж вовек не покататься… Михаил хмыкнул раз, другой и засмеялся в голос. — Баньку не прикажешь ли? Три дня до тебя добирались, пропылились все… — Да как не прикажу? Сейчас будет… Однако не желаешь ли с дороги перекусить? — Я перед баней не ем, а вот молодцам моим не мешало бы! О, а вот и сам! Здрав будь, великий князь Борис Василькович! — Привет тебе, великий князь Михаил Всеволодович! — появившийся во дворе Борис отвесил деду поясной поклон. — По здорову ли? Честь великую оказал ты нам посещением своим! Князь Михаил вытаращил глаза от изумления. — Ты чего, Бориска? Мать и внук расхохотались. — Другой разговор! Не будешь дразниться! — Мария уже тянула отца за рукав в горницу. — А где Глебка? — Глебушка? Да где-то с ребятишками играется, сейчас прибежит… Тепло стало на сердце у старого князя. Вот они, живы-здоровы, внуки… И дома сыновья… И Ростислав в угорской земле… Как бы ни сложилось впереди, а кто-нибудь да останется… — О-ыыы! Пламя в кострах поднималось в рост человека, выбрасывая в небо рои искр. Грозно рокотал шаманский бубен. Шаман пел на монгольском языке, но вряд ли его сейчас поняли бы сами монголы — слова-заклинания сливались в единый монотонный ритм, слитый с бубном. — О-у-ыыыы! Шаман пел и плясал, тряся пришитыми к одеянию костями и причими предметами. Шёл обряд «очищения» князя Даниила, дабы избавить его от скверны и обратить помыслы на благо величайшего Повелителя Бату-хана. |