Онлайн книга «Мария, княгиня Ростовская»
|
— Ну, братие, каков наш ответ поганым будет? Сотник Феодор подъехал вплотную. — Нечисто тут, Евпатий. Не верю я им. — Ну что, храбрые урусские воины? Или не такие уж храбрые, а? — Передай Батыю — мы согласны! — возвысил голос Коловрат. — Давай своего поединщика! Толмач повернулся и ускакал, канул в плотную массу всадников, окружившую вставших в оборонительный круг русских. — Это что же получается, воевода — случись неудача, нам всем в полон идти? — Не будет такого, — твёрдо ответил Коловрат. Между тем из рядов монгольского войска выехал громадный детина в кольчужной броне и круглом шлеме. Оценивающе оглядел русских, сплюнул. — Вот это бык! Кого пошлёшь поединщиком, Евпатий? Коловрат остро глянул на сотника. — Сам пойду. — Ладно ли самому-то? — Я сказал! Евпатий толкнул пятками коня и вылетел на открытое пространство. — Могучий и бесстрашный Хостоврул хочет знать твоё имя, урусский багатур! Ему нужно знать, кого помянуть сегодня в заупокойной тризне. — Меня зовут Евпатий по прозвищу Коловрат. Ежели хочет помолиться, пусть делает это сейчас. Потом будет нечем. Переводчик прокричал ответ рязанца, и Хостоврул, не говоря больше ни слова, устремился на Коловрата. — Хха! — Хак! — Хо! Клинки высекали искры. Ловок на коне, мельком подумал Евпатий, ловя и отбивая мощные удары. А клинком владеет негибко, видать, привык на силушку немеряную полагаться… А ну-ка! Евпатий сделал вид, что осёкся, пропускает удар, и уже видел радостно ощеренную раскормленную физиономию Хостоврула. Но в последний момент рязанец изменил полёт клинка и рубанул монгола наискосок в основание неохватной шеи, развалив напополам до седла. — А-а-а!!! — восторженно взревела русская рать. — Живым! Живым мне взять его! Бату-хан махнул рукой, и тысячи отборных нукеров личного тумена джихангира ринулись в битву, на ходу выхватывая из ножен длинные клинки, из тех, что делают в далёкой восточной стране на островах, пока монголам неподвластных. Сыбудай усмехнулся. Молодой монгол радовал его. Разумеется, ни о каком уговоре насчёт ухода с оружием речь не идёт. Уговоры следует исполнять только тогда, когда это выгодно Повелителю, и не иначе. Шум битвы возобновился с новой силой. Да, Бату-хан верно поступил, что пустил в битву отборных нукеров. Настоящих железных витязей у урусского вождя не больше пятисот, такие вещи Сыбудай давно научился определять на глаз. А остальные сброд, примкнувшие беженцы-поселяне. Сейчас урусам будет тяжко. — Елю Цай, ты готов? — Ещё немного, почтеннейший! — Поторопись! Китайцы развернули камнемёты, беря на прицел плотную кучку окружённых бушующим морем разъярённых монголов русских воинов. Почти все новобранцы уже пали под ударами клинков монгольских нукеров, да и число витязей стало заметно меньше. Да, настоящие урусские доспехи плохо пробивают даже бронебойные стрелы с узкими гранёными жалами. Но против тяжёлых камней, выпущенных машинами китайца, доспехи будут бесполезны. Дюжина рабочих торопливо потянула канат, пятясь от машины. Заскрипели блоки полиспаста, и рычаг камнемёта пошёл вниз. Наводчик накинул кольцо стопорной цепи на крюк спускового механизма, и тут же заряжающий с натугой вложил в «ложку» здоровенный валун. Елю Цай ещё раз прикинул прицел, оглянулся. — Я готов! Сыбудай ещё раз окинул взглядом поле боя. Кучка урусов стала совсем небольшой, но зато теперь хорошо было видно, как валятся один за другим отважные нукеры, личная гвардия Бату-хана. — Командуй, мой Бату. Сейчас гибнут уже не простые всадники. — Я хотел бы взять его живым, мой Сыбудай. Это великий воин. Глаза старого монгола остро блеснули. — Это так, мой Бату. Именно поэтому тебе не удастся взять его живым. Всё, чего можно достичь, это положить тут ещё сколько-то твоих отборных нукеров. Лицо Бату-хана исказила злая усмешка, и он махнул рукой Елю Цаю. — Начинай! Сыбудай замахал руками. — Всем в стороны! Всем в стороны! Повинуясь командам, море монголов отхлынуло от кучки уцелевших русских витязей, стоявших вкруговую, закрывшись иссечёнными щитами, посреди сплошного ковра убитых. Первый камень ударил в эту живую стену, враз развалив её — всё-таки люди не брёвна частокола. Ещё, ещё! Адские машины стреляли одна за другой, чтобы не сбивать друг другу прицел, и камни выкашивали теперь русских витязей, так и не одолённых врагами в рукопашном бою. — А ну, братие! Изопьём смертную чашу, так не мы одни! Но камень, пущенный из камнемёта, уже с шипением летел навстречу рязанскому воеводе. Последнее, что почувствовал Евпатий, это страшный удар в грудь… * * * — … А ты уверен, Михаил Всеволодович, что рад будет тебе князь Георгий? В жарко натопленной горнице оплывали восковые свечи. Гость князя Михаила, Даниил Романович, сидел в одних исподних штанах, да и те намеревался снять, готовясь отойти ко сну [в XIII веке на Руси не ложились спать в белье. Прим. авт.]. — Рад, не рад, не о том думать надобно. Речь идёт ныне о самом существовании Руси. Князь Даниил хмыкнул, искоса глянув на хозяина. — Загну-ул! Мало ли степняков наезжало на Русь, а она всё стоит да стоит. Вспомни-ко, каковы были половцы в прежние времена. Печенегов под корень извели разом, Киев брали! А пообтёрлись, и ничего… — Не понимаешь ты… Никто не понимает… — Всё я понимаю, Михаил Всеволодович. Больше скажу — поддерживаю мысль твою, что надобно исполчаться нам, покуда поодиночке не подавили. И хоть обидел ты меня крепко, ну да разберёмся после. Всё же родственник ты мне теперь. — А не подставляйся, Даниил Романыч. Киевский стол есмь игра крутая, тут и пешки зевать не след. Князь Даниил хмыкнул, Михаил ответил тем же, и они расхохотались. — Значит, могу я на тебя рассчитывать, Даниил Романыч? — Можешь, но с одним условием. Сказать али сам знаешь? Теперь хмыкнул князь Михаил. Задумался. Даниил пристально следил за ним. — Ладно, уел ты меня. Стало быть, Даниилом Галицким зваться желаешь… — Моя земля. Моя по праву. — Дорого дерёшь, княже. — По товару и цена. Михаил тряхнул головой. — Ладно, договорились. Быть по сему. Когда рать соберёшь? |