Онлайн книга «Братья Берджесс»
– О Хелен думаешь? – спросил Боб. – Я всегда о ней думаю. – Джим немного выпрямился. – И обсуждать это не хочу. – Помолчав, он добавил: – Я еду в Мэн. Уму непостижимо. – Ты это не в первый раз повторяешь. Там же точно будет лучше, чем в дыре, в которой я тебя нашел. И смена обстановки тебе на пользу. – Почему? – Немного всколыхнет околоплодные воды, в которых ты болтаешься. Ну, ты меня понял. Джим снова отвернулся к окну. Машина катилась мимо полей, заправок, торговых рядов, антикварных магазинов, все дальше и дальше по дороге. Дома, которые они проезжали, казались Бобу одинокими и запустелыми. Джим припомнил, как один коллега с кафедры немецкого языка говорил: «Вам наверняка понравится на севере штата Нью-Йорк, здесь совсем как в Мэне». Боб ответил, что эти места не имеют ничего общего с Мэном, и Джим с ним согласился. Над Массачусетсом нависли облака, деревья здесь были ниже, на полях росла густая трава, и пейзаж успокаивал сердце. – Джим… А он тебе вспоминается? Джим вынырнул из глубин своих мыслей и посмотрел на Боба. – Кто? – Отец наш. Сущий на небесах. Джим поерзал на сиденье и, чуть подумав, заговорил: – Я помню, как он брал меня с собой на зимнюю рыбалку. Велел следить за маленьким оранжевым шариком, который плавал в маленькой проруби. Если шарик ушел под воду, значит, рыба поймалась. Но мы не поймали ничего. Я не помню его лица, зато помню оранжевый шарик. – А еще? – Иногда летом в жару он поливал нас из шланга. Помнишь? Боб не помнил. – Иногда он пел. – Пел? Он напивался, что ли? – Господи, ну конечно, нет! – Джим закатил глаза и покачал головой. – Только у пуритан из Новой Англии принято считать, что поют одни пьяные. Нет, Боб, ему просто нравилось петь. Например, Синатру. – А он на нас кричал? – По-моему, нет. – А вообще, какой он был? – Чем-то похожий на тебя. – Джим зажал ладони под коленями и продолжил глубокомысленно: – Конечно, я слишком смутно его помню. Но тебе свойственна какая-то особая простоватость, и я часто думал – может, это у тебя от него. Потом Джим надолго умолк. Боб ждал. – А если бы Пэм вернулась, – проговорил наконец Джим, – если бы умоляла взять ее обратно, ты бы взял? – Да. Только она не вернулась. И я не советую тебе с этим затягивать. – Хелен очень зла. – Да, знаю. Очень зла. Неудивительно. – Возможно, ты не замечал, – тихо произнес Джим, – но люди начинают недолюбливать тех, кому причинили зло. Потому что это невыносимо. В буквальном смысле. Невыносима мысль о том, что ты так поступил. И поэтому начинаешь искать себе оправдание. Сьюзан в курсе? – Я ей рассказал. Сразу после разговора с Хелен. Она знает, что я поехал за тобой в Уилсон. – Хелен ей никогда не нравилась. – Сьюзан не считает, что виновата Хелен. Кому придет в голову ее винить? – Я попытался. У нее, знаешь ли, куча денег. Наследство от отца. И она всегда приберегала их отдельно, для детей. То есть в случае ее смерти мне ничего не досталось бы, все пошло бы детям. Так хотел ее отец. – Джим вытянул ноги. – На самом деле в богатых семьях это обычная практика. – Вот именно. – Собственно, это единственное обвинение в адрес Хелен, которое мне удалось придумать. Да, я ненавидел свою тупую работу, ненавидел защищать беловоротничковых преступников, но она тут ни при чем. Она, наоборот, всегда убеждала меня, что надо уходить из компании, она знала, что это не мое. И больше не надо об этом говорить. Последнее: я думаю, ее добила именно связь с консультанткой по стилю жизни. – Джим. Если у тебя были еще какие-то связи, не смей в них признаваться. – Что мне делать, Боб? Я остался без семьи. – Есть у тебя семья. У тебя есть жена, которая тебя ненавидит. Есть дети, которые на тебя злятся. Есть брат с сестрой, которые тебя бесят. Есть племянник, которого все считали дурачком и который теперь вполне нормальный. Это и есть семья. Джим заснул, свесив голову на грудь. Сьюзан вышла их встречать и обняла Джима с нежностью, которой Боб от нее не ожидал. – Пойдем-ка в дом, – сказала она. – Я сегодня посплю на диване, а тебя положу в своей комнате. Тебе надо побриться и принять душ. Идемте, я ужин приготовила. Боба изумило то, как она вокруг них хлопочет. Он хотел переглянуться с Джимом, но тот стоял остолбенело, пока Сьюзан доставала ему полотенца и старую бритву Зака. Боба она определила в комнату сына и отправила туда с сумками. Когда зашумела вода в душе, Боб сказал: – Я пойду проветрюсь. Скоро буду. Маргарет Эставер он нашел возле церкви, она стояла на тротуаре и беседовала с высоким темнокожим мужчиной. Боб припарковался, вылез из машины, увидел, как Маргарет просветлела, заметив его. Человек, с которым она говорила, кивнул Бобу. – Абдикарим Ахмед, – представила его Маргарет. Абдикарим протянул руку. – Рад познакомиться, рад познакомиться. У него были умные черные глаза, и он улыбался, обнажив желтые неровные зубы. – Как дела у Зака? – спросила Маргарет. Боб глянул на Абдикарима. Вероятно, этот человек выступал свидетелем в суде, но точно Боб не помнил. – У него все хорошо? – спросил Абдикарим. – Он у отца? А домой вернется? Ему ведь, наверное, уже можно возвращаться домой. – Он приезжает завтра, – ответил Боб и добавил: – Но вы не волнуйтесь. Зак все понял и исправился. Последнее он произнес чересчур громко – как люди обычно говорят глухим и иностранцам. Маргарет Эставер закатила глаза. – Вернется домой!.. – Известие Абдикарима явно обрадовало. – Очень хорошо, очень хорошо. – Он снова пожал Бобу руку. – Рад познакомиться. Всех благ мальчику. Дождавшись, когда он отойдет подальше, Маргарет сообщила: – Это Абдикарим убедил своих простить Зака. Она привела Боба в свой кабинет. Он навсегда запомнил, как она потянулась к лампе, и комнату залил теплый свет, а за окнами сгущались осенние сумерки. Боб не знал, в какой именно момент он понял, что дальнейшую жизнь будет строить с этой женщиной, но это вполне мог быть именно этот момент – яркий свет лампы, вместивший в себя тепло сердца Абдикарима и вообще тепло Ширли-Фоллс. Они говорили недолго и исключительно о других. Она пожелала Бобу удачно решить проблему с Джимом и встретить Зака, он пообещал ей потом обо всем рассказать. Провожать его она не стала. – Все очень плохо, – шепотом сообщила Сьюзан, кивнув на гостиную. – Он ей уже три раза звонил, она не берет трубку. Зак только что написал, говорит, очень соскучился и ужасно рад, что вы приехали. Хоть что-то хорошо. |