Онлайн книга «Ее я»
|
Марьям вынесла из кладовки глубокие фарфоровые чаши-пиалы, увидев которые мама сказала ей: – Марьям! Такими чашами не разбрасываются. Может, что другое возьмешь? Марьям возразила: – А где у нас то, чем разбрасываются? Она поставила на большой поднос семь пиал, и Нани половником в каждую налила горячего мясного бульона. Дед еще велел Марьям одну пиалу отнести Дарьяни. Потом он заметил Али, выглядывающего во двор из окна. – Ага, проснулся? Иди-ка сюда, шалопай. Бери свежий хлеб из узла и поешь горячего мяса с бульоном. Оно с пылу, с жару самое вкусное. Ты это мясо до семидесяти лет будешь помнить. – До семидесяти лет?! Дед, семьдесят лет – это много. – А это мясо стоит того! Мясо, жаренное в собственном соку, – оно запоминается. Али посмотрел на сковороду. Запах свежего хлеба и жареного мяса опьянил его. Он выскочил во двор и приблизился к крыльцу. Взял хлебную лепешку, но, когда подходил к сковороде, увидел голову черного барашка, глядящего ему прямо в глаза, и остановился как вкопанный. Тоскливо ему стало. И стыдно оттого, что слюнки текли. В его памяти этот черный барашек еще глядел на него живыми глазами. Марьям заметила состояние брата. – Что с тобой, Али? Чего остолбенел? – Провокаторша! Ничего со мной не случилось. Мое личное дело, мадам сыщица. Марьям сердито погрозила ему, потом сказала матери: – Матушка! Али вроде как Искандера попросить стесняется. Положите вы ему мяса на хлеб, а то ведь бедняга голодный, скандалить начнет. Потом она потихоньку шепнула Али: – Видал мадам сыщицу? Мама сошла с веранды во двор, взяла из рук Али лепешку и протянула ее Искандеру, чтобы тот положил на нее мяса. Но Али вдруг подбежал к Искандеру со словами: – Дядя Искандер! Это мясо черного или коричневого барашка? Искандер пробормотал что-то невнятное: вопрос Али сбил его с толку. Дед, рассмеявшись, крикнул с крыльца: – Это мясо коричневого! Тогда Али взял свою лепешку из рук Искандера и отдал ее Нани. Сопровождаемый удивленными взглядами матери и всех остальных, он сходил за еще одной лепешкой и сказал: – Нани! Поджарь мясо черного, то, которое еще не трогали. Нани с удивлением взяла несколько кусков с края подноса и отдала их Искандеру, тот бросил на сковородку. Скоро они подрумянились, и он достал их половником. Али поднес ему одну из лепешек для мяса, откусил от другой и сказал Искандеру: – Дядя Искандер! Теперь на эту немного от коричневого барана. Потом Али поднес обе лепешки с мясом дедушке и очень спокойно сказал ему: – Смотри, дед! То, что я ем, это из барана Карима. А вот это будет полезно Кариму покушать, это из моего барана. Своего собственного барана человеку есть не рекомендуется. – Болтун ты! И что, понесешь теперь Кариму? – Ну да. Это же та самая настоящая дружба, о которой говорили. Для товарища ничего не пожалею. И я не шататься иду куда попало и не попугайничать, а к товарищу иду, как благородный человек. Проговорив это, Али побежал на улицу. В крытом коридоре он чуть не столкнулся с Марьям, надевавшей чадру перед выходом из дома. Тут же стоял поднос с пиалами мясного бульона. Увидев то, что несет Али, Марьям воскликнула: – Ага! Хлеб с мясом! Кому это? – Мадам сыщица ведет следствие? Сегодня и ежедневно! Представление в театре «Лалезар»! – Значит, не скажешь? Так? Хорошо. Но я знаю, это ты Кариму несешь. И скажу маме. Согласен? Мама! – Замолчи! Провокаторша… – Замолчу при одном условии. – Каком? – Что ты отнесешь эту чашку Дарьяни. – С какой это стати? – Мама! – Ну хорошо, отнесу! А чего ты сама не отдашь ему? – Вот так защитничек чести сестры. Приди в себя! Как я могу к чужому мужчине пойти? Али удовлетворился ее ответом. Да и что ему оставалось? Он переложил обе лепешки с мясом в одну руку, другой взял чашку с бульоном и побежал к Дарьяни. – Господин Дарьяни, прошу вас! – Ага. Пожертвование принес? Принимается. – Это не пожертвование. – А что же? – Почем мне знать? Жаркое, которое мы на зиму делаем. – Чего ж не подождали, пока твой отец из России вернется? Тогда бы и забивали баранов. А теперь еще одного забивать придется. Али, немного подумав, сказал: – Вы правы, для нас это нехорошо получилось. Для баранов – тоже. Но для вас-то – вполне нормально. – Хитрец! Однако говоришь ты правильно. Так когда хозяин твой вернется? – Я ведь сказал уже: когда рак на горе свистнет. – Хитрец! Я почему спрашиваю: у вас кредит кончился, у тебя и твоей сестры. Деньги, которые отец твой оставлял мне, позавчера иссякли. – Все деньги? Как это может быть? – А так, что твоя сестра позавчера всем-всем девочкам своей школы купила конфет – помадок. – Всем девочкам?! Вот провокаторша, да еще растратчица! – Только ты не болтай об этом. Она меня уговорила. А мне что? Я ей говорю: многовато тратишь. А она: ты, мол, у отца берешь деньги вперед, так оплачивай. Ну, что я мог сказать? – Помадки! Значит, с девчонками на улице помадки лопать – это прилично, а если я отказываюсь чашку отнести, то я плохой защитник чести? Ну я ей сделаю похлебочку – вкусный бульончик… Дарьяни рассмеялся. Али наскоро попрощался и выскочил на улицу. Держа в руках две лепешки хлеба с мясом, он чувствовал, как они постепенно остывают. Вот-вот жир густеть начнет. Он хотел было побежать, однако подумал, что в таком случае ветер будет обдувать лепешки и они еще быстрее остынут. Так он и не мог ничего выбрать – то ли бежать, то ли тихо идти. На улице он увидел Мустафу-дервиша – в белой длинной одежде, с седой бородой, держащего в руках серебряную чашку для подаяния. Дервиш шел размеренно, точно шаги считал. И при каждом шаге восклицал: – О, Али-заступник! [10] Али замедлил шаг. Многие говорили, что у дервиша не в порядке с головой, хотя Хадж-Фаттах, дед, наоборот, очень уважал дервиша, а Али брал пример с деда. Он негромко поздоровался с дервишем, а тот, заметив Али, откашлялся и сплюнул в арык. Потом, словно говоря сам с собой, произнес: |