Книга Возьми меня, моя любовь, страница 28 – Грация Верасани

Веду машину под дождем. По радио передают «Driving» Пи Джея Харви, который поет нечто вроде: «Еду, пока могу. Пока я еду, все в порядке. Не останавливайте меня…»

Я вижу ее на углу улицы Тусколано. Светлые волосы липнут к лицу, куртка из расшитой бисером кожи, полосатая мини-юбка, высокие каблуки цокают по асфальту. Капли дождя струятся по носу, словно хрустальные наплывы воска. Приоткрываю ветровое стекло на несколько сантиметров и смотрю, как она хлопает ресницами, строя из себя дурочку.

— Подбросить?

— Зачем?

— Передохнешь.

— Я здесь работаю.

— Дождь ведь…

— Да, дождь.

Она смотрит направо и налево, но нет ни намека на клиента, ни другого авто.

— О’кей, только ненадолго.

Открываю дверь, и она садится, закапывая водой все вокруг. У девушки в руках мокрая сигарета, которую та прикуривает розовой зажигалкой «Бик». Она похожа на Джоди Фостер из «Таксиста», может быть, из-за детских черт лица, благодаря которым будет выглядеть ребенком, даже когда появятся глубокие, словно шахты лифта, морщины.

— У тебя грустный вид. Ищешь компанию?

Единственное, что удается ответить:

— Подождем, пока лить перестанет… или поутихнет.

— Мне надо работать. — Отвечает девушка, выдыхая мне в лицо сигаретный дым. — Ты что по жизни делаешь?

— Дублирую порнофильмы.

— Понятно. Ты — нездоровая личность. И поэтому ты здесь.

Внушительный поток грязной воды бурлит в нескольких сантиметрах от моего «Пежо», который весит словно меньше бумажного листка. Я вцепляюсь в руль, а девушка запускает длинные черные когти в приборную панель. Красиво, сейчас мы словно две лыжницы на канатной качающейся дороге.

Проститутка откидывается на сиденье и смеется в одиночестве, крайне возбужденная грозой, которая затмевает фонари и заставляет срабатывать системы сигнализации по всей округе. Я хочу объяснить, зачем она здесь и что мне требуется, но девушка заговаривает первой.

— Плохо мне.

Прикуриваю сигарету от кончика ее.

— Чем тебе помочь?

— Есть аспирин?

Девушка открывает синюю пластиковую сумочку, извлекает пудреницу и смотрится в зеркало.

— Я отвратительно выгляжу. Но и у тебя выдался не лучший вечер.

Я начинаю хохотать и расслабляюсь сама. Гляжу на нее, склонив голову:

— У тебя много мужчин?

Она усмехается:

— Идиотский вопрос.

Проститутка убирает блеск с лица промокшей пуховкой, рассыпая пудру.

— Я видела, как некоторые были на седьмом небе, пока трахали меня. Другие думали о жене и испытывали угрызения совести. Есть что-то внутри человека, который стремится проникнуть через запретную дверь. Я никогда не могла понять, зачем. Может, ты знаешь?

— Нет, не знаю.

— От меня тебе чего надо? Твой мужчина хочет посмотреть, как две женщины делают это вместе?

— У меня нет мужчины.

— Ты лесбиянка?

— Нет.

— У меня есть сутенер, постоянные клиенты, и это… — она показывает шрам на запястье, — подарок от коллекционера ножей для подводного плаванья. Мой боевой шрам.

Слегка касаюсь ее.

— Сколько тебе лет?

— А сколько дашь?

— Зависит от раза, когда мы виделись.

— Какого еще раза? Я тебя не знаю.

Прикусываю язык.

— Я собиралась стать парикмахершей.

— А почему не…

— Мечты вечно вредят делу.

Радио «Главный город» начинает передавать старую песню Нила Янга.

— Мне нравятся песни, где говорят: «О, бэби». Так доверительно: «Теперь я скажу тебе, бэби, пару вещей, которые понял о мире…»

— А что ты поняла?

Проститутка хохочет и хватается за ручку дверцы.

— Ты кто? Ведущая убогого телешоу?

— Ты когда-нибудь любила?

— Я поняла. Тебя только что выпустили.

Она упирается худым коленом в приборную доску.

— Ну да, есть один тип, который мне нравится. Один слепой. Знаешь, как он меня зовет? Ночная бабочка. Но он добрый и у него ничего нет, даже клички.

Светло-каштановая «Регата» притормаживает рядом и не глушит двигатель, который стучит в том же ритме, как и на выезде с офисной парковки.

— Это Боргатти, каждое воскресенье приезжает в одно и то же время. Мне надо идти. Не кисни! Увидимся.

Девушка протягивает руку и нажимает на клаксон, чтобы предупредить клиента о своем присутствии. Смотрю на нее, бегом ринувшуюся под дождь к «Регате» и слышу, как она фальцетом выкрикивает:

— Любовь моя, я здесь, видишь?

Машина сдает назад и останавливается, подбирая проститутку. Диджей моей любимой радиостанции объявляет следующий отрывок: «Мой секс» Джона Фокса…

Я внезапно просыпаюсь в постели, вся в испарине; на мне джинсы и плюшевый «Эверласт», в котором я ходила целый день. Медленно прихожу в себя и босиком шлепаю на кухню, чтобы открыть холодильник и осушить бутылку шипящей «Колы».

У меня несколько смутных воспоминаний о возвращении домой под грозой. Вроде бы немного всплакнула после того, как отсалютовала Эмилио, ведя машину в район Фьера, а по радио передавали отрывок из Пи Джея Харви. Еще помнится, подсадила по дороге женщину, девушку, вроде одной из тех порнозвезд, которым я ссужаю голос. Как ее звали? Я не спросила.

Реальность и фантазия у человека с богатым воображением переплетаются. Может быть, как говорил Борис Виан, искажение реальности — это верный способ вернуть ей привычный для обитания вид… или стать писателем. Может быть, эта женщина была самой Венной Равенной, которая сошла с одной из страниц моего блокнота, или другой героиней, одной из тех, которых годами видят на экранах, в сборниках на продажу или мимоходом в реальной жизни, когда они разжигают похоть, напоминая, что плоть слабя и что секс — крест и отрада — это кошмар неугомонных блюстителей морали, который неизменно возрождается.

Это была она? Венна Равенна?

Для того, кто пишет, возможно все. Можно придумать что угодно, а потом найти в кармане визитку одного из твоих персонажей. Разве важно — действительно ли мы были знакомы или это всего лишь ложная реальность?

Три часа утра. Бросаю взгляд на портрет Саве, висящий на стене кабинета рядом с постером Хопера. (Он красив на этом фото, с винтажным «Фендером» [17] в руках).