Онлайн книга «Водители»
Из кабинета вышел механик Потапов. Максимов ткнул окурок в пепельницу и открыл дверь: – Разрешите? Поляков, стоявший у окна, повернулся и коротко ответил: – Заходите. Официальность этого ответа, без обычного «Петр Андреевич» или «товарищ Максимов», насторожила Максимова. – Почему вы не промыли машину? – спросил Поляков. Максимов сделал удивленное лицо. – Это когда же я ее не промыл? – Сегодня ночью. Максимов покачал головой: – Неужели не промыл?.. Вот штука-то! – Он улыбнулся широкой подкупающей улыбкой. – Моя вина, Михаил Григорьевич! Не пойму, как получилось. Приехал поздно, запарился. – Нет, вы рано приехали. Максимов развел руками: – Черт его знает, Михаил Григорьевич! Позабыл, наверно. – Нет, не забыли. Вы доложили механику, что промыли машину. Откуда Поляков узнал, что машина не промыта? Не может быть, чтоб сменщик доложил. Как бы отвечая на его вопрос, Поляков сказал: – Смазку произвели только утром. Машина опоздала с выходом на сорок минут. Вот в чем дело! Он забыл, что этой ночью по графику должна быть смазка. Понятно! Смазчик ткнулся к машине, увидел, что не промыта, и отложил смазку до прихода сменщика. Тот погнал машину на мойку, вот она и опоздала. О каждом опоздании докладывают директору. Паршиво получилось. Торопился Валю проводить. – Это уже третий случай, – сказал Поляков. Максимов попытался оправдаться: смазку он хотел сделать сам, сегодня ночью, вот вернется с линии. Поляков перебил его: – Машина моется немедленно по возвращении с рейса. Вы это знаете? – Как не знать! Не первый день на машине. Да вот так получилось. Виноват, значит. – Это третий случай, – внушительно повторил Поляков, – больше допускать нельзя. – Больше не будет, Михаил Григорьевич. – Надеюсь. Но с автобуса я вас вынужден снять. Примите грузовую машину. – Я на грузовую не согласен, Михаил Григорьевич. У меня первый класс. – О классе говорить не будем! Водитель первого класса не поставит в гараж пепромытую машину. Я не могу оставить лучший автобус в таких неряшливых руках. Идите и принимайте номер «24-26». Максимов перебирал в памяти грузовики. Чей это номер «24-26»? Зайцева, Никифорова, Копылова?.. Вдруг он вспомнил… Не может быть! Он посмотрел на Полякова: – «Колдун»? – Да, – На смех выставляете?! – Почему на смех? Машина как машина. Конечно, не новая, но у нас новых нет. – Не сяду я на «колдуна», – угрюмо проговорил Максимов, – лучше с базы увольте. – У меня нет оснований увольнять вас. – Я заявление подам. – Это дело ваше. А пока будьте любезны принять машину. Всю остроту удара Максимов ощутил не в кабинете директора и даже не тогда, когда увидел свой автобус, медленно переваливающий через бревенчатую выпуклость на выезде из ворот, – кто-то другой уже поехал на линию, – а когда подошел к «колдуну». Самая древняя в гараже, эта машина, как значилось в паспорте, была выпущена с автозавода в 1934 году. Но с того времени на ней сохранилась только рама. Остальные агрегаты уже несколько раз заменялись. Еще до войны в аварии была разбита ее кабина. Новой в запасе не оказалось, и взамен поставили кабину от списанной машины другой марки. Узкая кабина рядом с высоким кузовом, наращенным для перевозки легковесных грузов, придавала машине необычную и смешную форму. Какой-то гаражный острослов назвал ее «колдуном»: сколько, мол, ни колдуй над ней, все равно не заведешь. Ее использовали для перевозки хозяйственных грузов, стажировки курсантов, вывозки мусора и снега. На ней работали только молодые водители. И сейчас сменщицей Максимова оказалась Нюра Воробьева, миловидная девушка в рабочей куртке, из кармана которой торчали концы почерневшей ветоши. Она стояла у машины, перебирая разложенный на подножке инструмент. Рядом переминался с ноги на ногу механик Потапов. – Петру Андреевичу! Прошу, не отходя от кассы. – Нюра протянула руку к инструменту, приглашая этим жестом проверить его. Максимов мельком взглянул на подножку. – Ладно, собирай. – Есть собрать! – Она сложила инструмент в клеенчатую сумку с множеством карманчиков для разных ключей. – Пробовать будешь? – спросил Потапов. – Чего тут пробовать! Нюра, будь другом, сходи за путевкой. Нюра удивленно посмотрела на него: – Сейчас! Она заложила сумку под сиденье и побежала в диспетчерскую. – Давай акт, Иван Акимыч! – обратился Максимов к механику. Потапов тоже с удивлением взглянул на Максимова, протянул ему приемо-сдаточный акт, который тот, не глядя, подписал. Максимов отлично понимал эти взгляды. Потапов и Нюра предполагали, что он не выедет на «колдуне», начнет придираться к машине, потребует устранения действительных или мнимых дефектов, будет волынить, пока Поляков не отменит своего решения. Да, так они, конечно, думали. Но нет, ошиблись, дорогие товарищи! Торчать в гараже, быть предметом снисходительного сочувствия и насмешек, шататься из угла в угол, мозолить всем глаза. Нет, извините! Завтра он подаст заявление об уходе, а пока пройдет положенный двухнедельный срок, отработает на этой развалине. Ему теперь все равно, на чем работать. С путевкой в руках прибежала Нюра. Энергично взмахивая кулаком, быстро заговорила: – Не хотел давать. Пусть, говорит, сам идет. Я его взяла в шоры. И оттого, что крикливая Нюрка поняла причину, по которой он не хотел идти в диспетчерскую, и была довольна тем, что выручила его, у Максимова стало легче на душе. Славная девушка! – Ну, ни пуха ни пера! – сказал Потапов и пошел в гараж. И ему Максимов был благодарен за то, что он ни словом не упомянул о случае с автобусом. Ведь подвел его Максимов, а вот, гляди, ни слова не сказал. Подошли три грузчика. Одного из них, бригадира Королева, Максимов видел на собраниях и слышал о нем как о лучшем стахановце среди грузчиков. Коренастый крепыш лет под тридцать, с бритой головой и голубыми глазами, он, как и оба его товарища, был в брезентовом костюме. – По коням! – весело крикнул Королев. Оба грузчика влезли в кузов. Королев взялся за заводную ручку и выжидательно посмотрел на Максимова. |