Онлайн книга «Екатерина Воронина»
– В семье самое главное дети, – говорила между тем Соня. – И заботы с ними и беспокойства, а нельзя без них. То грипп, то бронхит, то простудился, то ушибся. Вася вон соседского мальчика побил – опять неприятность. В кого он такой драчливый, не пойму. – Смотреть за детьми надо и наказывать, – заметил Николай, – у тебя уговоры да разговоры, вот и распустились дети. – Взял бы и наказал, – возразила Соня, – а то ведь он что, – она повернулась к Кате, – вот поверишь, Катюша, что ребята натворят, все мне выговаривает, а им ни слова. Я виновата, будто и соседского мальчика побила и двойку принесла. А им ни слова! Хочет перед детьми хорошим быть, вот и валит все на мать. Мать, мол, плохая, а я хороший. * * * В двенадцатом часу Катя ушла от Дуси. Сутырин пошел проводить ее. На улице было по-весеннему тепло, оживленно. Кате не хотелось ехать в трамвае. Они шли по набережной пешком. Сутырин шагал рядом с ней, неловко уступая дорогу встречным пешеходам. – Ну как, Сергей Игнатьевич, – спросила Катя, – вы счастливы? Он улыбнулся своей доброй улыбкой и ничего не ответил. – Еще много трудного, – продолжала Катя. – Сын… Я не хочу осуждать Клару, но она человек ограниченный и жестокий, будет внушать ребенку про вас только плохое. – Жалко мальчишку, – сказал Сутырин. – От всего этого дети страдают. – Да. Но так получилось, и ничего теперь не поделаешь. Дуся – хорошая, умная женщина, и она вам поможет. – Отдала бы его Клара, все было бы по-другому. – Не отдаст. – То-то и беда, – вздохнул Сутырин. – Она все-таки мать, – сказала Катя. Она остановилась у троллейбусной остановки. – Ну что ж, желаю вам счастья, Сергей Игнатьевич, и вам, и Дусе, и вашему сыну. * * * Катя была уверена, что Леднев придет на открытие навигации. Но Леднев не пришел. Утром началось торжество. Отец, как и в прошлом году, отдавал рапорт. Теперь его принимал начальник пароходства Микулин. Вслед за «Керчью» к причалам подошли «Татария» и «Киев». Навигация открылась. К вечеру люки на «Керчи» были задраены. Шла погрузка автомашин. Поднятые кранами, они повисали в воздухе и плыли через участок, растопырив во все стороны колеса. Еще не совсем стемнело, но на теплоходе и на берегу зажгли огни. Все сразу окрасилось в мягкий, предвечерний свет, особенно ощутимый на реке с ее туманом и дальними звуками. Причал наполнился людьми, пришедшими к отвалу теплохода. Установили и укрепили последний автомобиль. Матросы убирали палубу. Радист включил радиолу, и звуки маршей поплыли над рекой. Сутырин проходил то на теплоход, то в контору, торопясь закончить оформление документов. Мешая ему и следя за каждым его движением, у самого трапа стояла Дуся в низко опущенной на лоб, почти до самых глаз, черной косынке. Тут же, улыбаясь и ни во что не вмешиваясь, стояла Соня. На причале царило характерное для отвала оживление. Наступил вечер. Яркие огни на противоположном берегу отражались и дрожали в воде. Команда уже была на палубе. Капитан Воронин пожал руку Елисееву, Микулину, кивнул Кате и поднялся в рубку. Раздались слова команды: «Убрать носовую, убрать кормовую!» Протяжный гудок повис в воздухе. Машина на мгновение смолкла, потом заработала снова. Теплоход тихо, боком отваливал от стенки порта, потом, набирая скорость, пошел вперед, к середине реки. Здесь он развернулся и, снова подав длинный прощальный гудок, пошел вниз. Оп уже чернел неясной, чуть отраженной в воде массой; только зеленый огонек на флагштоке был виден отчетливо. Но вот погас и он. Огни теплохода слились с огнями города. «Керчь» скрылась из глаз. Катя прошла в конторку, нащупала выключатель и зажгла свет, потом сняла трубку и набрала номер. К телефону подошла Ирина. – Здравствуйте, Ирина, – сказала Катя. – Это говорит Екатерина Ивановна. – Ах, Екатерина Ивановна… Здравствуйте! Как вы живете? – Спасибо, Ириночка, ничего. А как вы? – Мы тоже ничего, – торопливо сказала Ирина. – Екатерина Ивановна, а почему вы не заходите? – Работы много. – Жалко… А знаете, папы нету, он в Москве. – Да? – Поехал за назначением. Его на Обь посылают, в Новосибирск. – Давно он уехал? – Только сегодня. Ну, буквально несколько часов назад. – Вы не знаете, из Москвы он вернется или поедет прямо на место? – Вот этого я не знаю, – сказала Ирина. – Я думаю, заедет сюда. А может быть, полетит в Новосибирск. Но он обязательно будет звонить из Москвы. Что ему передать? – Да так, ничего особенного. – Я передам, что вы звонили. Хорошо? – Передайте. – Хорошо, я передам, – торопливо говорила Ирина, как бы боясь, что Катя сейчас положит трубку и ей не удастся довести разговор до конца. – Я папе скажу. Я ему скажу, чтобы он прямо из Москвы позвонил вам. Хорошо? – Скажите, что я жду его звонка. Больше им нечего было сказать, но ни та, ни другая не положили трубки. – Знаете, Екатерина Ивановна, – проговорила, наконец, Ирина, – я что-то хотела вам сказать и забыла. Очень важное… Да, так мы и не съездили с вами в Кадницы. На мгновение Кате представился пустой дом, могила бабушки, незнакомые люди… И, несмотря на это, – всегда родная земля. – Ничего, Ириночка, – сказала Катя, – мы еще съездим в Кадницы. Москва-Горький |