Онлайн книга «Адония»
— Ноги не держат. Слишком много всего. Он повёл рукой вкруг стола: — Для того и кресла, привычные для тебя. — Но для чего так много? — последовав взглядом за его жестом, спросила Адония. — Гости придут, — буднично сказал он и направился к котлу с водой и своим палочкам. — Как же? — изумилась Адония. — Тут могут быть гости? — Разумеется. Мы здесь так ждали тебя. Теперь они готовятся к празднику твоего прихода. Костёрчик зажги. — Как же? А я этих гостей знаю? А чем зажигать? — Не просто знаешь. Будут те, кого ты встретишь с глубокой радостью, с теплом сердца. А на костёр посмотри просто и представь, что он горит. — С Радостью? С теплом сердца? А как представить? Она, приготовившись представлять дымок, рыжее пламя, потрескивание, взглянула в сторону очага, и вдруг Доминик услыхал её ликующий, пронзительный крик: — Гори-и-ит!! Доминик с широкой улыбкой смотрел на неё, а она по-детски звонко кричала: — Это я сама? Сама-а?! Ведь гори-и-ит!! — Прекрасный костёр, одобрительно кивнул он. — И вовремя. Да, было вовремя. — К вам можно, мои родные? — послышался чей-то голос со стороны бревенчатого, с овальным фонарём в потолке, дома. — О кто это? — прошептала Адония, прижав к груди, как в детстве, сжатые кулачки. Возле зелёного, пылающего пунцовыми розовыми огнями куста появилась молодая, стройная девушка. Длинные белоснежные одежды подчёркивали её стройность, и лицо её было юным, прекрасным, сияющим. Девушка приблизилась, наклонилась и тихо поцеловала Адонию, и передала ей предмет, который неизвестно как появился в её руках. Но Адония, не рассмотрев даже то, что поместилось к ней в ладонь, уже видела знакомые черты дорогого ей когда-то лица и, ещё не веря себе, прошептала: — Александрина… А потом уже перевела взгляд на ладонь и сквозь набегающие слёзы успела рассмотреть позолоченного картонного ангела. — Подарок, — тихо лучась доброй улыбкой, произнесла Александрина и присела напротив. — Тот самый? Александрина кивнула. — Спасибо… А со стороны домика послышались ещё голоса и шаги, и вышли на поляночку двое. Острый нос, который приобрёл на новом лице тонкость, изящество, всё сразу напомнил Адонии и она радостно закричала: — Клак-оун! Бывший контрабандист глубоко поклонился. Кивнула и девушка, пришедшая вместе с ним, золотистоволосая, похожая на ангела, и они подошли к гостевому столу, и Адония, задрожав, простонала: — Солнышко моё золотое, да ты ли? Эсперанса подошла и поцеловала её. Затем они с Клак-оуном одновременно поставили на стол приготовленные подарки. — О, не может быть! — прошептала Адония и попыталась привстать, но села обратно, виновато качнув головой: — Ноги не держат… Тогда Клак-оун подвинул поближе, и она взяла и поднесла к глазам хрустальный бокал с золотистыми искрами. — Скажи-ка, Клак-оун, — спросила Адония, не отводя взгляда от драгоценного для неё предмета. — А те бокалы, в Плимуте… Они вот сейчас — ещё в Плимуте? — Ну конечно, — быстро пояснил ей Клак-оун. — Ты ведь не допускаешь мысли, что сюда ходит почта. Адония, запрокинув голову, звонко, заливисто рассмеялась, и рассмеялись вместе с ней и её гости. — Но как же, — спросила Адония, — можно получить такое вот — здесь? — А как ты зажгла костёр? — вопросом на вопрос ответил, подходя, Доминик. — Сила желания да радость души, ну и ещё способность к творчеству, — вот и всё. А это — мой подарок тебе. Все посмотрели, куда простёр руку Доминик, и увидели, что холма из брёвен более нет, а сложены эти брёвна в ровную стену и держатся друг на дружке твёрдо и прочно без всяких подпорок. Накрыта стена большим сероватым холстом, каким пользуются обычно художники. И Доминик плавно опустил руку, и холст мягкими волнами скользнул к подножью стены. И всем открылась стоящая вплотную к стене картина в огромной золотой раме. А на картине была мельница, и был водопад, и сидел на берегу с мечтающим лицом сероглазый художник. — В этой картине — часть жизни моей, — проникновенно и тихо сказала Адония. — Ив ангеле из приюта донны Бригитты. И в бокалах из Плимута. Спасибо вам, мои родные. Совсем недавно я и не подозревала ещё, что для живой души возможно подобное счастье. Она закрыла глаза и откинулась на спинку кресла, и было видно, что действительно, слишком много всего. Гости, пришедшие на долгожданный праздник, накрыли на стол. На изящном, филигранной работы серебряном низком треножнике покоилась тяжёлая, обыденная, чугунная сковорода, в которой шипело и потрескивало что-то огненно-красное, и видны были и фасоль, и спаржа, и крохотные кочанчики голландской капусты. На золотых блюдцах стоял отформованный пирамидками сладкий английский пудинг, и на таких же блюдцах темнела яблочная пастила. Свежайшие, горячие, хрустящие хлебцы дымились на продолговатом подносе и наполняли поляну волшебным своим ароматом. Серебряные тяжёлые вазы несли в себе многоцветные, обильные фруктовые гроздья. Изысканные, бёгтеревского фарфора приборы перемежались графинами, мерцающими янтарём и рубином, а также небольшими, в полпинты, амфорками. Доминик принёс свои палочки, на которых теперь были нанизаны и дружно шипели испечённые на углях грибы. — Да, да, — произнесла вдруг Адония, но глаз не раскрыла, и все поняли, что она обращается не к ним. — Как давно это было? — произнесла Эсперанса, проведя рукой над столом. — Как редко мы теперь это помним. — Всё-таки много милого было там, на Земле, — произнесла задумчиво Александрина. — Прекрасно! — неожиданно громко сказала Адония и раскрыла глаза. Все посмотрели на неё, а она попросила: — Доминик, поставим ещё один прибор? — Конечно, поставим, — согласно кивнул Доминик и прибавил к столу шестое место. — Мой подарок тебе, — загадочно улыбаясь, произнесла Адония и простёрла руки в сторону дома. И да, послышались снова шаги, и на краю полянки появился со стариковской белой бородкой, но с очень юным лицом человек. Под мышками у него были прищемлены локтями два плоских квадратных предмета. — Ты знала, — озадаченно спросил Доминик, — что сюда может прийти Иероним Босх? — Я хотела этого, — тихим, наполненным радостной негой голосом ответила Адония. — Мои благодарности! — проговорил пришедший, — за приглашение в золотую компанию. И моё восхищение состоявшимся прекрасным и неожиданным разговором! И великий художник поклонился Адонии. |