Книга Люди Солнца, страница 22 – Том Шервуд

– Что-то закопано.

– Как ты видишь?

– Копаная земля лет через пятьдесят непременно просядет, – пояснил Тай. – И вот – углубление: квадрат, ярд на ярд. Сундук прячется под землёй. Не сомневаюсь.

– Я тоже такое место видел, – вдруг сказал Дэйл. – Где мы сегодня камни убрали.

– Сколько чудес в этом замке, – задумчиво сказал я. – Сколько сокровищ!

– Лишь бы Чарли с Баллином не узнали, – вполголоса сказал Дэйл. – Все подземелья перекопают.

– Здесь нет подземелий, – беспечно ответил я. – Только подвалы.

О, грядущие вскоре события приняли бы направление совсем иное, если бы топающий рядом Тай подтвердил моё заявление. Но Тай промолчал.

В каминном зале мы встретились с Эвелин и Властой. Они вернулись с прогулки по замку и теперь, раскрасневшиеся, весёлые, оживлённо обсуждали с Омелией и Грэтой набор блюд в предстоящем обеде. Приблизившись, я поцеловал дамам руки, и мы сели за стол.

– Мистер Тай нам утром сделал сюрприз, – сказала мне Эвелин. – А мы решили сделать сюрприз тебе и устроили завтрак на обнаруженной в сундуке золотой посуде.

– Тай, – произнёс я, глядя в его невозмутимое лицо. – Поручаю тебе удовольствие открыть нам всё, что находится в сундуке.

Молчаливый японец подошёл к сундуку, присел, с натугой поднял его и тяжело опустил на дрогнувшие доски стола.

В этот миг в залу вошёл Носатый. Увидев происходящее, он торопливо приблизился и радостно сообщил, что утром помогал Таю вытаскивать этот сундук из ямы. И присел за стол рядом с Дэйлом.

– Где Готлиб? – спросил я его.

– Проверяет черепицу на крышах, под которыми будем складывать брёвна, – быстро ответил он, не глядя на меня.

Я улыбнулся, потому что по-детски любопытный взгляд Носатого был прикован к сундуку и рукам Тая. А Тай отпахнул крышку и неторопливо, каждый предмет двумя руками, стал доставать содержимое. Всё извлечённое из недр сундука он переправлял в руки хозяина, и уже я, наскоро осмотрев предмет, передавал его дальше. Крайним сидел Дэйл и выставлял на стол золотые и серебряные изделия аккуратной шпалерой.

Это был безликий (не имеющий ни клейм, ни гербов), очень дорогой набор корабельной посуды. Один полный прибор составляли: прямоугольное, со сглаженными углами, плоское блюдо, глубокая суповая миска в паре с круглой тарелкой, соусник, солонка и перечница. Всё из золота. Также серебряные ложка, нож, вилка и корабельная кружка. Всего таких приборов оказалось двенадцать. Помимо этого на самом дне обнаружились супница, половник, продолговатый с короткой ручкой совок для хлеба и мощный, на весь размер сундука, довольно глубокий поднос.

И ещё три предмета, которые не относились к комплекту. Первый – завёрнутый в кожаный лоскут хрустальный кубок. Прозрачный, сверкающий алыми и жёлтыми искрами. Старинный, неведомо каким мастером сделанный, он, наверное, один стоил всего сундука. (Ко мне тут же пришла мысль, как им распорядиться.) Два других – цилиндры из покрытой воском бумаги, толщиною в два пальца и в локоть длиной. Едва я взял их в руки, как необыкновенная тяжесть немедленно подсказала мне, что с ними следует сделать. Я протянул их Эвелин и равнодушно сказал:

– Принеси, пожалуйста, шкатулку. Покупки в Лондоне предстоят.

Не выказав и тени удивления, Эвелин приняла от меня тяжёлые жезлы и ушла на женскую половину, за ширмы. Вскоре они вернулась к столу, и в руках её была шкатулка с небольшой долей нашего семейного капитала, а цилиндров уже не было. Я тепло улыбнулся любимой жене. Она так же улыбнулась в ответ. Ничего не надо было говорить: и я, и она понимали, что золотая посуда сегодня уже станет повседневным предметом, так что особенного соблазна не вызовет. А вот три или четыре сотни монет, извлечённые из двух цилиндров, вполне могли бы вызвать у некоторых присутствующих и вожделение, и алчность, и зависть.

Приняв у Эвелин шкатулку, я встал и перешёл к дальнему краю стола, кивком пригласив с собой Дэйла. Там мы сели, открыли шкатулку, я отсчитал три сотни фунтов и занёс эту сумму в расходный лист. Отделив от стопки лежащих в шкатулке кожаных кошелей подходящую пару, мы сложили серебряную и медную мелочь в тот, что поменьше, а золото – в больший.

– Верхом ездить умеешь? – спросил я его.

– Езжу прилично, – ответил Дэйл.

Тогда я окликнул Носатого и поручил ему выбрать для поездки в Лондон выносливого и спокойного жеребца.

Я пожелал Дэйлу доброго пути, и они вышли.

– Обедать будем на этой посуде? – спросил я у Эвелин.

– О да, Томас! – ответила она, радостно улыбаясь. – Я, признаться, переживала, что у нас такие драгоценные гости – а хорошей посуды из города [2] мы не взяли.

Это просто волшебно! – горячо воскликнула Власта. – Ярослав так любит прекрасное мастерство, а эту посуду делали непревзойдённые мастера. Да будет благословенна Англия!

Дамы и Грэта с Омелией отправились греть воду, чтобы перемыть всю золотую посуду (на мой взгляд, она и без того ярко блестела), а я подошёл к Таю, и мы стали рассматривать то, что нас одновременно очень заинтересовало. Дно у подноса было необычно толстым, почти в четверть дюйма. Первый же взгляд говорил, что выполнен он методом холодной ковки. В середине отчеканены перегородки, образующие косые четырёхугольники и овалы. Углубления в каждом четырёхугольнике и овале залито эмалью – чёрной, жёлтой, белой, красной и синей. Все эти разрозненные разноцветные льдинки составляли невиданный, страшноватый узор, в котором пугающе узнаваемо прорисовывалась голова человека.

– Кетцалькоатль, – издалека сказала мне Эвелин.

– Не понимаю! – Я с ожиданием взглянул на неё.

– У Генри, в нашей библиотеке, есть альбом с рисунками ацтеков. Так вот это – портрет одного из главных ацтекских богов.

– Кетцалькоатль, – повторил я, завороженно вглядываясь в изображение на подносе. – Лондонский музей охотно приобрёл бы и не поскупился.

– Не надо продавать! – почти испуганно попросила Эвелин.

– Нет, разумеется, – я поспешил завершить свою мысль. – Деньги – всего лишь временные слуги, готовые завтра уйти служить кому-то другому. А такой вот предмет – он будет всегда.

В этот момент отворилась входная дверь, и на порог ступили бывшие рабы Слика.

– Можно нам войти, мистер Том? – вежливо спросил Пит.

– Входите конечно! – я приветственно поднял вверх руку.

– Мистер Том, – снова сказал Пит, когда притихшие малыши переместились в помещение залы. – Можно нам увидеть посуду, за которую Дэйл оторвёт голову, если что-нибудь пропадёт?

Я рассмеялся.

– Конечно, смотрите! Можете даже потрогать. Омелия и Грэта сейчас станут мыть, а вы относите чистую посуду и ставьте её на стол.