Онлайн книга «Блюз бродячих собак»
Что ж, бери меня хваткой мёрзкой, Бритвой ветра душу обрей. Пусть исчезну, чужой и заморский, Под неистовства всех декабрей! Они жили в странную эпоху, похожую на нашу своей двойственностью. И каждый из талантливых людей того времени эту раздвоенность носил в собственной душе. Поэт Маяковский — самый яркий тому пример. Потомственный дворянин, презревший свое происхождение. Поэт, ставший витриной искусства новой власти, — и пророк футуризма, не состоявший ни в одной политической партии. Элегантный светский лев с сигаретой в зубах, небрежно взирающий на нас со знаменитой фотографии, — и никогда не затягивающийся курильщик, страшно боявшийся рака легких. Гений, воспевший победу общественного над личным, — и мужчина, страдающий от мучительной неразделенной любви. Общественный деятель, осудивший самоубийство Есенина, — и замученный, загнанный в угол человек, разрядивший в себя пистолет в пустой комнате одинокой квартиры. Не станем судить. Станем читать. И попытаемся понять, без глупых укоров и ханжеского лицемерия. Слов моих сухие листья ли заставят остановиться, жадно дыша? Дай хоть последней нежностью выстелить, Твой уходящий шаг… Я дошла до последней страницы, перевернула лист и впилась глазами в мелкий шрифт. Так, типография такая-то, тираж такой-то, подписано в печать… Дошла до слов «В.В. Маяковский. Избранное» и выронила книгу из рук. Подняла ее, машинально вытерла, бережно поставила на место в шкаф. Подумала немного, пересчитала наличные и бросилась в книжный магазин. За полным собранием сочинений. Так что могу сказать вам только одно: читайте. И вы удивитесь тому, как не похожи кастрированные классики из школьной программы на настоящих, полнокровных людей, которые вдруг вам откроются. Иногда мне кажется, что бог, распределяя по разным странам благоразумие, материальные блага и удобства, ничего не оставил на долю России. Похлопал себя по карманам, подумал и сказал: «Ну, что ж, дети… Дам я вам кое-что другое. Пускай у вас рождается больше талантливых людей, чем во всех странах, вместе взятых». И слово свое сдержал. Легче нам от этого? Мне — да. Когда обстоятельства загоняют в угол, а сил на то, чтобы справиться с ними нет, я почему-то вспоминаю две строчки из Маяковского: Деточка! Все мы немножко лошади. Каждый из нас по-своему лошадь… И кажется, что эти слова Владимир Владимирович адресовал лично мне. Я смеюсь, откуда ни возьмись приходят новые силы, и трудности кажутся не такими уж страшными. Прорвемся! Наверное, именно поэтому мне так легко и удобно в обществе классиков. Души их принадлежат богу — кто ж спорит? — но мозг и сердце остались в книгах. Как сказало бы нынешнее компьютерное поколение, «заархивированы» в них. На наше с вами счастье. Так, незаметно, в компании классиков пролетела вторая неделя моего заточения. И когда раздался телефонный звонок, я уже знала, чей голос услышу на другом конце провода. — Ты готова? — осведомился наниматель, не здороваясь. — К чему? — невинно удивилась я. Он немного помолчал и сказал со злостью: — Мне твои тупые шутки надоели. Ты давай не злоупотребляй… А то я могу и не сдержаться… На этот раз промолчала я. Похоже, работодатель не в духе. — Собирайся и топай, — грубо велел наниматель. — Кстати, у нее сегодня день рождения. — Так, может, она не рабо… — Работает, работает, — перебил Никифоров-сын раздраженно. — Откуда ты зна… — От верблюда! Она всегда работает, не с кем ей праздновать. Нет у нее подруг. — А может, завелись, пока вы в разлуке жили? — Я не понял, ты работать собираешься? — Собираюсь, — угрюмо ответила я. — Сама на откровенность не нарывайся. Если Ларка скажет, что у нее праздник, — тогда вперед. Сбегай за подарком. Напротив салона есть магазин сувениров. Она любит всякие морские феньки: кораблики там, старинные карты, рули-штурвалы… — Странный интерес для женщины, — удивилась я. — Попутешествовать мечтает, грабительница, — с горечью ответил наниматель. — Что ж, теперь она себе это может позволить. Оставила меня с голым задом… Он споткнулся и умолк. Наверное, вспомнил, с кем разоткровенничался. Да уж, я ему не Никифоров-папа, от меня сочувствия не дождется. — Короче, ты поняла. — Не поняла. Я что, твоей бывшей супруге должна делать подарки за свой счет?! — Чек сохрани! — ответил наниматель мученическим тоном. — Я возмещу. Теперь поняла? — Теперь поняла. — Цветы покупай желтые. Лучше хризантемы. — А что они означают? — Они означают богатство. — Да? А по-моему, желтые цветы дарят к разлуке… — Это по-твоему. Давай шевели задом! Она сегодня только до обеда. — Иду, — ответила я и положила трубку. Все две недели я мучительно прождала звонка от Родиона Романовича, тезки Раскольникова. И не дождалась. Конечно, позвонить можно было бы и самой, но меня в юности застращала моя мамочка. — Запомни, детка, — поучала она меня. — Мужчины не любят навязчивых женщин. И вообще, лучше, когда инициатива исходит от них самих. Так правильней. — А мне что можно делать? — послушно спрашивала я, даже не думая подвергнуть мамочкин постулат сомнению. — Тебе можно поддержать инициативу или отклонить ее. — А как лучше? — Будь гордой, — ответила моя мама туманно. И я почему-то постеснялась расспрашивать ее дальше. Поэтому сама я звонила мужчинам только по сугубо деловым вопросам. И просто не могла себя заставить вот так взять и запросто звякнуть господину Седельникову, обещавшему потенциальным клиентам компьютерные программы любой сложности. Я исходила из простого вывода, что если мужчина не звонит, значит, ему общаться со мной не хочется. Или некогда, если смотреть на вещи оптимистично. В конце концов, тот единственный вечер, который мы провели вдвоем, мог понравиться мне одной. Кто сказал, что господин Седельников пришел в восторг от его пионерского завершения? Возможно, поцеловав мне ручку и сделав вид, что готов удалиться, он ждал, что я его остановлю? Может, теперь так принято? |