Онлайн книга «Блюз бродячих собак»
Я моментально вспотела от умственных потуг. Господи, как все сложно между полами! Нет, одной все же спокойней. Я быстренько собралась и пошла привычной проторенной дорогой к салону красоты на Октябрьской. Была еще одна причина, по которой оставаться одной в моем нынешнем положении было бы благоразумней. То, что я делала сейчас, называется подлостью. Да-да, нечего себя успокаивать! Подлостью! Но подлостью это называется только до поры до времени. Как будет называться то, что мне придется делать после? Не преступлением ли? Я упорно гнала от себя мысли о завтрашнем дне. Знаменитый русский «авось» вставал передо мной во всей своей оптимистичной красоте. И я надеялась на него, потому что надеяться больше было не на что. И не на кого. «Незачем тащить за собой в помойную яму приличного человека, — сказала я себе, вспомнив довольного жизнью Родиона Романовича. — Живет человек спокойно — и пускай себе живет! Не вмешивай его в свои сложности. Очень хорошо, что он тебе не звонит». Но, как я себя ни уговаривала, на душе царила осень. Давно мне не было так легко и просто общаться с человеком, как это получилось с соседом по самолетному креслу. Бог его знает почему. Я — человек довольно не коммуникабельный, к тому же изрядно одичавший за прошедшие полгода. Посторонних людей я не люблю и боюсь. Работа не в счет. Это совсем другое ощущение. Там посторонние люди преображаются в осажденную крепость, которую мне предстоит завоевать, и чем труднее задача, тем интересней искать ее решение. К тому же, респондентов не приходится пускать к себе в душу. Размышляя таким образом, я добралась до салона, где работала Лара. Немного постояла в стороне, разглядывая свое отражение в тонированном стекле. Впрочем, я уже пресытилась чувством удовлетворения от своей внешности и удовольствия не испытала. «Вот еще один человек, который мне неожиданно понравился, — думала я, открывая дверь, — и которого я предаю. Господи, что же мне делать? Продать квартиру и убежать из Москвы? Куда убежать? И потом, квартиру так быстро не продашь. Это процесс длительный. Разве что за копейки… Не хочу за копейки!» — Привет! Я очнулась от своих невеселых размышлений и подняла голову. Лара смотрела на меня, и лицо ее было таким же грустным. — Привет. — Как дела? — Средней паршивости, — ответила я. — А у тебя? — Аналогично, — ответила она коротким емким словом. Я уселась в кресло клиента, Лара привычно взялась за мою голову. Поворошила волосы, сняла с лица косметику, осмотрела кожу. И принялась за работу. В этот раз она была странно молчалива, и в мою душу закралось сомнение: уж не догадалась ли она о том, что казачок-то засланный? От такого предположения я немедленно утратила дар речи и просидела целых сорок минут молча, как рыба. — Ну вот, — хмуро сказала Лара, убирая с меня длинную прозрачную накидку. — Стрижку я тебе поправила. Корни пока рано красить, можно еще недельки две подождать. Краситься хочешь? — Не хочу, — ответила, я испуганная ее неприветливостью. — Ну и слава богу, — пробормотала Лара себе под нос. Столкнулась с моим взглядом в зеркале и виновато пояснила: — Прости, ради бога… Просто сегодня такой день… — Какой? — сделала я вид. Она немного поколебалась. — Паршивый. День рождения. — Господи! Очень надеюсь, что Станиславский моего фальшивого изумления с того света не расслышал. «Садись, два», — как сказала бы Людмила Константиновна. — Ненавижу этот день. На этот раз я удивилась искренне. Лара хмуро посмотрела на меня: — А ты любишь свой день рождения? Я подумала и пожала плечами: — Не очень… Но сколько мне лет и сколько тебе! Большая разница. Лара бросила в пустое соседнее кресло снятый халат. — Двадцать шесть, — задумчиво произнесла она. — Да, конечно, это не срок… И все равно отчего-то муторно на душе. А у тебя когда День рождения? — В октябре. Седьмого, как у Путина. — «Весы», значит… — Ага, недовешенная, — созналась я. Лара подняла брови: — В каком смысле? — Это отец так говорил. Я худая была всю жизнь, вот он меня так и называл. — И сейчас так же называет? — Понятия не имею, — ответила я. — Он сбежал, когда мне было восемь лет. — Прости… — Да ладно! Мы снова помолчали. — Слушай, — с усилием начала вдруг Лара, — ты не торопишься? — Нет, — ответила я обреченно. Все, что она скажет дальше, я себе уже примерно представляла. Как и то, что я ей отвечу. И от этой определенности хотелось выть. — Тогда давай выпьем по бокалу шампанского? — Давай. — Нет, правда, не торопишься? Лара оживилась так искренне, что мне стало совсем хреново. Ой! Извините, оговорилась. Я хотела сказать, что настроение стало совсем упадническим. — Я не тороплюсь. А ты, что, с друзьями не отмечаешь? — Нет у меня друзей, — ответила Лара. — Почему? Она пожала плечами: — Как тебе сказать… Я, вообще-то, не москвичка, приезжая… — А-а-а… Понятно. — Да честно говоря, дома тоже не особенно дружила. В женскую дружбу я не верю, а мужики просто поперек горла стоят… Никого не хочу видеть. Она спохватилась и виновато посмотрела на меня. — Не беспокойся, я понимаю, — успокоила я. — Тебе хочется пообщаться со случайным попутчиком. Как в поезде. — Да, наверное… Я поднялась с кресла и тряхнула головой: — Давай, собирайся. Только подождешь меня минут десять. Ладно? — Слушай, ничего не нужно мне дарить! — запротестовала Лара, правильно уловив мое намерение. — Не выдумывай… — Ну, цветы-то я могу купить? Просто ради приличия? Она рассмеялась чуть веселей: — Ну, хорошо. Иди, я подожду. Я вышла из салона, перешла дорогу и направилась к небольшому магазинчику, стоявшему особняком среди больших домов. В магазинчике было немноголюдно. Играла негромкая музыка, продавщицы, собравшись в одну группу, обсуждали новый номер «Бурда Моден». Я неторопливо прошлась вдоль витрин. |