Онлайн книга «Не все мы умрем»
|
Смолянинов подумал: «А все-таки немец. Аккуратист. Мне в голову не придет всех жильцов в книжку записывать. На разных листочках — еще куда ни шло. Но чтобы найти в соответствующий момент — ни боже мой!» — Здравствуйте, Юля! — Завадский нашел нужную страничку. — Привет! — А родители дома? — Не-а. — Мы со следователем прокуратуры хотели бы задать тебе несколько вопросов. — Задавайте, — разрешила девушка, засунув руки в карманы шорт. В следующую минуту она развернулась и пошла в глубь квартиры. — На кухню, — скомандовала Юля через плечо, — направо. Мужчины переглянулись и двинулись за ней. — А ты не боишься вот так запросто открывать дверь? — спросил Завадский. — В глазок не посмотрела, не спросила: кто? Взрослых дома нет. Спокойно приглашаешь двух мужчин в квартиру, а вдруг… — Что — вдруг? — Юля уселась на табуретку, положила ногу на ногу, и в глазах ее застыло выражение превосходства над двумя недочеловеками. — Что — вдруг? Обкрадете, что ли? Что тут красть-то? — Она обвела рукой кухню. В кухне размером метров восемь стояли маленький советский холодильник «Саратов», который натужно гудел, массивный буфет, обклеенный клеенкой в мелкий цветочек, обеденный полированный стол, три стула, на стене над мойкой висела сушка для посуды — вот, собственно, и все. — Украдут? Это не самое страшное. — Сергей развернул стул к девушке и сел. — Изнасилуют, что ли? — И она, как показалось Михаилу, выжидательно посмотрела на капитана. — Изнасилование — это секс без согласия одной из сторон. Надо было так понимать, что согласие с ее стороны последует незамедлительно. — И как вы такие получаетесь?! — не удержался Завадский. — Как все остальные, от папы с мамой, — просветила недогадливого капитана девушка Юля. — А где сейчас папа с мамой? — перевел разговор в безопасное русло Михаил. — Вкалывают. — Где вкалывают? Она пожала плечами: — А я почем знаю. — Но место работы ведь как-то называется? Юля задумалась, нахмурила лобик: — Не знаю. Они люка отковыривают. И капитан и следователь соображали: что бы это могло значить? На ум ничего не приходило. Цветные металлы, может, воруют? Михаил перестал думать над сложным идиоматическим выражением, а сосредоточился на том, что у него дочь — золото, и не только по части лексикона, но и во всех других отношениях тоже. От досады, что не может расшифровать своеобразное словосочетание, Завадский вскочил со стула и бросился к окну — вдохнуть свежего воздуха. Девушка Юля вскочила вслед за ним. Глянув в окно, она радостно завопила: — Вон! — и показала на желтую с красными продольными полосами машину аварийной службы Мосводопровода. Двое мужчин в оранжевых куртках-безрукавках ломом пытались поднять крышку канализационного люка. — У тебя родители в Мосводопроводе работают? — нашелся капитан. — Ну а я что говорю. — А что ты будешь делать, когда школу кончишь? — Я? — Юля удивилась чрезвычайной непонятливости капитана, вначале ей даже понравившегося. — Моделью буду. Не люка же отковыривать! — Люки, — поправил девушку Михаил, а потом сообразил, что не прав. Люки открывают, а если уж «отковыривают», то подходит все-таки «люка». Но вслух свои соображения не высказал. Постеснялся. — Гмм! — прочистил горло опер. — Чтобы моделью стать, надо хотя бы с людьми научиться разговаривать. — Зачем? — неподдельно удивилось юное создание. — Там говорить не надо — ходи! Смолянинов про себя усмехнулся: «А ведь, в сущности, она права. Ходить как пава по подиуму, намыливать голову шампунем и на виду у всех пользоваться тампонами «тампакс» ума не требуется. Да и слов тоже». — А скажи нам, Юля, слышала ли ты в последнее время по ночам топот над вашей квартирой? — спросил следователь. — Над нами чердак. — Значит, не слышала? — уточнил Михаил. — Не-а. — Может быть, твои родители что-нибудь слышали? Они не говорили? Юля посмотрела на следователя, как на полоумного: — Да если наш подъезд взорвут — они не услышат! — Такой крепкий сон? — Как в морге. Мужчины переглянулись. — А в день убийства? — Не-а. — А убитого Мокрухтина ты знала? — Не-а. Завадский вышел из терпения: — Ты живешь с человеком в одном подъезде — и «не-а»? Квартир-то в подъезде всего двадцать. — Ну? — Что «ну»? — Ну как я его должна знать-то? Интимно, что ли? Железная логика Юленьки повергла их в состояние коллапса. Первым пришел в себя Смолянинов: — Спасибо, Юля. Мужчины встали. — Может, чайку попьете? — Юля выжидательно смотрела на капитана. — Не-а, — сморщился Завадский, отворачиваясь. Юля не проводила их до двери. Обиделась девушка. — Интересная получается коллизия, — резюмировал капитан, выходя на лестничную площадку. — Мокрухтин занимает две квартиры, под Ниной Ивановной и Юлей. Под комнатой старушки у него спальня, и над «божьим одуванчиком» топали, а над квартирой Юли почему-то никто не топал, в том числе этой ночью, хотя следы на чердаке есть и над ее квартирой. А? — Согласен, коллизия интересная. Врут? — Родители вряд ли. После того как люка поотковыриваешь, действительно замертво свалишься. А вот девушка Юленька соврет — глазом не моргнет. — Зачем? Если только не сообщница? — Сообщница в чем? Ничего не похищено. Квартира № 38. Звонок. Тишина. Еще звонок. Опять тишина. — Кто у нас тут? — Капитан Завадский полистал записную книжку. — А, понятно. Двухкомнатная квартира пустая. За риэлтерской фирмой числится. — Проверяли? — Да. Пошли дальше. Квартира № 37. Дверь железная. В квартире слышны приглушенные голоса. Завадский глянул в свои записи. Звонок. Люди в квартире замолчали и затаились. Завадский стукнул в дверь кулаком и зычным голосом рявкнул: — Отрывайте! Милиция! — Сергей, ты что? — заволновался следователь. — Я? Ничего, — успокоил его капитан. — Развлекаюсь. — И подмигнул: — Живет здесь одна Солоха… |