
Онлайн книга «Аквариумная любовь»
Из дома напротив за мной наблюдает мужчина в клетчатой рубашке. Я вспоминаю, что на мне ничего нет, но потом думаю: какая разница? Если кому-то нравится смотреть, как голая женщина пакует свои вещи, почему я должна ему мешать? Я изо всех сил стараюсь не плакать, пока вдруг не замечаю маленькую черно-белую фотографию, затерявшуюся среди книг на книжной полке. Тут я не выдерживаю и реву. Я беру фотографию в руки. Детская фотография Йоуни. Он смотрит прямо в камеру. Его волосы выгорели на солнце и топорщатся на макушке. Он перебирает пуговицы красной шерстяной кофты и того и гляди заплачет. У него пухлые щечки, и он похож на маленького щенка бульдога. «И этот тип трахал меня в задницу», — думаю я и смеюсь сквозь слезы. И вдруг понимаю, что не могу его бросить. Я представляю себе Йоуни. Вот он сидит за столом, подперев голову руками, — волосы торчат во все стороны, глаза воспалились от усталости. Вот он уплетает ягодный мусс на кухне посреди ночи, без конца подливая молока и изредка удивленно поглядывая на меня. Вот он входит в меня, хватает меня за волосы в порыве страсти, падает мне на грудь и покрывает поцелуями мое лицо. Я думаю, что не могу его бросить, и все же одеваюсь, поднимаю сумки, выхожу в прихожую и открываю входную дверь. На улице я надела солнечные очки. «Самой главное — уйти», — сказала я себе. По-моему, кто-то так говорил в «Никчемных» у Каурисмяки. Или в каком-то другом фильме. Я взяла такси до Писпалы и всю дорогу прижимала к себе свои сумки, рассеянно наблюдая, как меняется пейзаж за окном. Я ехала и думала, что никогда больше не буду полагаться на людей или рассчитывать на чью-либо помощь. Да и может ли вообще один человек помочь другому? Я решила, что дальше буду идти по жизни одна. Хотя, честно говоря, понятия не имела, что это значит. На кухне сидела моя соседка Карина. — А вот и я, — сказала я, опуская сумку на пол. На мне по-прежнему были солнечные очки. — Привет, как съездила? — спросила Карина. Она сидела на краю скамейки и ела йогурт. — Замечательно, — ответила я и отхлебнула воды прямо из-под крана. Я поставила на стол бутылку сливового вина, положила рядом плитку шоколада и ушла в свою комнату. Я села на кровать и закурила, представляя себя героиней черно-белого кино. «После расставания она стала искать утешения в приземленных вещах… только так она могла хоть как-то сохранить душевное равновесие», — повествовал бы голос за кадром. Неожиданно в дверях показалась Ирена. В руках у нее был коричневый конверт. — Привет, — сказала она. — Привет, — ответила я. — Что случилось? Она уселась на стул возле письменного стола. Впервые я видела ее ненакрашенной. Глаза у нее запали. — Ничего не случилось. Просто решила поразвлечься, как ты мне советовала. — Ну и ну. Она бросила конверт на стол: — Пришло пару дней назад. Я затушила сигарету и вскрыла конверт. В письме сообщалось, что меня приняли в университет. Учеба начнется пятого сентября. Я протянула письмо Ирене. — Ух ты! — завопила она. — Поздравляю! Потом сложила письмо и внимательно посмотрела на меня, склонив голову набок. — Что с тобой? Ну-ка, сними очки. Она села рядом со мной на кровать, осторожно сняла с меня очки и положила их на стол. Я уткнулась ей в плечо. Она обняла меня. Я больше не плакала, просто сидела, уткнувшись в нее носом. — Вот, значит, как оно все, — сказала Ирена и провела рукой по моим волосам. Я отгородилась на пару дней от всего мира, объявив, что меня ни для кого нет. Я не хотела, чтобы меня беспокоили — ни Йоуни, ни кто-либо другой. Я сообщила Марите, что больше на работу не выйду, решив продлить свой отпуск до пятого сентября. Марита пригласила меня на завтрашнее новоселье. — Конечно приду, — сказала я, точно зная, что никуда не пойду. Я проспала пятнадцать часов кряду. Проснувшись, наелась до отвала и провалялась в кровати весь остаток дня. Ирена притащила мне из комиссионки старые газеты и пару романов. Среди всей этой кучи был порножурнал «Калле». — Глупая шутка, — сказала я, но все же пролистала его. На следующий день я осмелилась выйти на улицу. Я несколько часов бродила по Тампере. Вечером я все же решила пойти на вечеринку, прихватив с собой для виду Ирену. Марита замахала мне рукой с третьего этажа. На ней был платок ярко-оранжевого цвета. Мы поднялись по шатким ступеням. Дверь открыла девчушка с косичками. Подбородок ее был перемазан какао. — Пйивет, — сказала она. Позади нее стояла еще одна малышка, еще меньше, чем первая, совсем голышом. Из гостиной доносились музыка и громкий смех. Марита вышла из кухни, держа в руках два бокала с вином. — О, какие люди! — закричала она и протянула нам по бокалу. — Добро пожаловать! У нас здесь довольно разношерстная компания, друзья друзей, и все такое. Что с тобой? Она посмотрела на меня. — А что? — Ты, я смотрю, совсем нос повесила. Что-то случилось? — Да так, ерунда. Все живы-здоровы. — А где Йоуни? Я засмеялась: — Йоуни? На работе, наверное. Бог его знает. — Выглядишь ужасно. — Спасибо. Я тебе потом как-нибудь расскажу. Девчушка с косичками разглядывала нас, склонив голову набок. — Это наша Лаура, а та, что помладше, — Суви, — сказала Марита. Я подумала: надо же, как хорошо, когда такой чуждый условностям человек дает своим детям вполне нормальные имена, а не какие-то модные извращения. Мне всегда было безумно жаль всех этих Сампо, Сантери, Тонтери и им подобных. — Идите играть наверх, мама завтра купит вам по мороженому, — обратилась Марита к детям. — Ура, — завизжала малютка с косичками и схватила сестренку за руку. — Я отношусь к тому типу матерей, что подкупают своих детей конфетами и мультиками, — засмеялась Марита. — Это, наверное, ужасно непедагогично, ну да бог с ним. Проходите в комнату. Гостиная была вся в табачном дыму, так что даже лиц было толком не разобрать. Несколько пар медленно танцевали посреди комнаты. Ирена заметила какого-то знакомого в дальнем углу и бросилась к нему. Я села на диван и попыталась взять себя в руки. Я сказала себе: «Я студентка университета», но ничего не почувствовала. Я попыталась подумать о чем-нибудь другом, но ничего не приходило в голову. |