Онлайн книга «Санкта-Психо»
|
– О больных? – Обо всех. Ян вспомнил о книжках в ящике кухонного стола. У каждого свои тайны. – Значит, только письма? Ничего другого? – Ни наркотиков, ни оружия, ничего такого. Только письма… а что ты думал, Ян? Я же сам там работаю. Разве в моих интересах, чтобы люди вроде Ивана Рёсселя имели доступ к героину? Или к ножу? Ян внимательно посмотрел на него: – А Иван Рёссель тоже здесь? Он знал это имя из бесчисленных рубрик в таблоидах. И шофер такси его упомянул. – Конечно. – Убийца Рёссель? – Да. Убийца Иван Рёссель, – глухо произнес Реттиг. – У нас тут полно знаменитостей… ты даже представить не можешь. Алис Рами, думает Ян. Но вслух произносит совсем другое: – Когда я должен дать ответ? – Лучше прямо сейчас. – Я должен подумать. – В гавани есть одно место… мытам репетируем. Можем встретиться там… Постучишь с «Богемос»… jamie session [4] или что-то в этом роде. И поговорим заодно. Годится? Ян неуверенно кивнул. – Тогда до завтра. Приходи в семь. Оттянемся, как говорят, по полной. Не успел Ян запереть дверь за Реттигом, как тут же пожалел, что согласился. Зачем ему играть с «Богемос»? Он слышал их, они на две головы выше. Играют в другой лиге. Он покосился на барабаны и тарелки и хотел сразу немного поупражняться, но было уже поздно. Соседи вряд ли оценят его искусство игры на ударных инструментах. «Зверомастер», «Сто рук принцессы», «Ведьмина болезнь», «Вивека в каменном доме». К этому времени он выучил все эти истории чуть ли не наизусть. Он уже знал, что принцесса, впервые появившись в деревне, кричит своим подданным: «Я вовсе не несчастна! Мне просто нравятся несчастья! Вот и все!» И что один из первых симптомов ведьминой болезни – тающие волосы. Так почему же он в сотый раз перечитывает эти книги? Может, ищет какое-то скрытое послание? И если эти книги написала Рами, наверняка у нее был какой-то замысел, когда она попросила Жозефин спрятать их в детском саду. Какое же послание? И ему кажется, что он наконец что-то нашел. Перелистывал «Зверомастера», наверное, в пятидесятый раз и заметил на полях первой же страницы маленькое чернильное пятно – справа, в самом низу, рядом с текстом. Казалось бы, ничего странного, но на следующем развороте обнаружилось такое же пятнышко, почти в том же месте, и на следующем. Раньше он их не замечал – внимание было приковано к рисункам, он просто не видел эти пятнышки. Похоже на маленького зверька. Белка? Он положил большой палец на обрез и перелистал книгу: быстро отпускал страницы по одной – и белка задвигалась! Он вспомнил, что так начиналось искусство мультипликации, в школе рассказывали: рисовали на каждой странице, скажем, дровосека… и, если быстро перелистывать книгу, дровосек начинал рубить дрова. Белка, оказывается, кочевала из книги в книгу. В «Зверомастере» она прыгала в самом низу, в «Ста руках принцессы» и «Вивеке в каменном доме» допрыгала почти до середины, а в «Ведьминой болезни» доскакала до самого верха и исчезла. Все четыре книги были частями мультипликационного фильма о побеге маленькой белки. Белка убегает. Это, несомненно, знак. Во всяком случае, он понял это как знак. 20
Помещение, арендованное «Богемос» для репетиций, находилось в гавани, в нескольких кварталах от бара «У Билла». Совершенно пустая комната, только стены оклеены ячейками от яиц, чтобы гасить эхо. Ян сидит за ударными. Он управляет ритмом, и в то же время ритм управляет им. «Богемос» начали с классики – Sweet Home Alabama. Устойчивый четырехтактный ритм, ему это было не трудно. Разогревшись, они больше часа играли старый рок. Реттиг то и дело поворачивался к нему с микрофоном в руке и одобрительно подмигивал: – Чуть мягче дробь, Ян! Ян кивает – понял. Многие годы он в одиночестве сидел за компьютером и компоновал музыку. Странное чувство – оказаться среди живых музыкантов. Сначала нервничал, потом стало лучше и лучше. Установка «Тама» довольно потрепанная, ничуть не лучше, чем его собственная, даже, пожалуй, похуже. Кожа на бочке и малом барабане потертая, вот-вот лопнет. Ну что ж… можно не осторожничать. – Отлично, – улыбается Реттиг. – Плотнее и плотнее. Кроме него и Яна еще двое – Расмус, вторая гитара, и бас-гитарист Андерс. Оба за все время репетиции не проронили ни слова, только иногда поглядывали исподволь, и Ян так и не понял, что они думают по поводу новобранца, заменившего их постоянного ударника Карла. Интересно, а они тоже охранники из клиники? В четверть девятого они начали собирать оборудование. Гитаристам собирать особенно нечего – они суют инструменты в футляры и исчезают. Остались Реттиг и Ян – он знает, что Реттиг ждет ответ. – Хорошо играешь, – похвалил Реттиг, – африканский стиль. – Спасибо. – Ян встал с табуретки. – Приятно было поработать. – Ты и раньше играл в группе? – Конечно, – врет Ян, не задумываясь. Они замолчали. Стало неправдоподобно тихо – наверное, из-за яичных ячеек. Реттиг принес из прихожей длинный футляр и посмотрел на Яна: – Надумал что-нибудь? Насчет вчерашнего? Ян опустил голову. – Сегодня День детей, четвертое октября, – сказал он тихо. – Ты знал об этом. Ларе? Парс покачал головой, не отрываясь от работы, – он развинчивал штатив микрофона. – А разве не День коричных булочек? – И это тоже. Они опять замолчали. – А у тебя есть дети, Парс? – Почему ты спрашиваешь? – Общаясь с детьми, становишься мудрее. – Да, наверное… но, к сожалению, детей у меня нет. Девушка есть, а детей нет. А у тебя? – Нет… Своих нет. – Ну ладно… такты надумал что-нибудь? – повторил Парс вопрос. – У меня есть еще один вопрос… что вы от этого имеете? – В общем, ничего, – ответил Реттиг после паузы. – А не в общем? – Чепуха какая-то… берем немного за доставку. Надо же сортировщика как-то заинтересовать. Сорок крон за письмо. На этом не разбогатеешь. – И только письма? – Ян уже не помнил, в который раз он задал этот вопрос, но Реттиг оказался терпеливым парнем. |