Книга Разбуженный дракон, страница 88 – Александр Мазин

– Нет! – Конгай тихо рассмеялся.– Я всего лишь деревенский лекарь. Немного понимаю в колдовстве, ровно столько, чтобы сделать из яда лекарство!

– Ты умрешь последним из нас,– предположил светлорожденный.

– Надеюсь, что нет!

– Надеешься?

– Мне было бы скучно одному. А потом, я хочу пожить подольше. И думаю, что выживу. Даже здесь…

– Почему? – поинтересовался светлорожденный, тешивший себя сходной надеждой.

– Кто-то же построил этот лагерь! Пойдем, поедим! Меня зовут Набон.

– Нор,– сказал светлорожденный.

Грибы нельзя было назвать деликатесом, но, посыпанные солоноватым пеплом, взятым из костра, они стали вполне съедобными.

Кое-кто из конгаев остановился неподалеку, следя за их трапезой. Некоторые покачивали головами, но никто не пытался отговорить. Умрут – двумя ртами меньше. Выживут – значит, грибы съедобны. Набон и северянин не отравились. Тогда четверо конгаев, ни слова им не сказав, набрали грибов и разведя огонь из остатков барачных дверей, стали их жарить.

– Они не отравятся? – спросил светлорожденный.

– Не знаю,– беспечно отозвался маленький конгай.– Ты хочешь, чтобы я их предупредил?

– Да, знаешь ли…

– Хорошо,– Набон поднялся и подошел к костру. Вокруг, с жадностью глядя на нанизанные грибы, сидели четверо мужчин.

Набон что-то сказал им, но те закричали возмущенно и сердито.

Маленький конгай покачал головой и вернулся к светлорожденному.

– Они говорят: я хочу сохранить грибы для себя,– сказал он.– Признаться, я такого и ожидал. Пусть едят.

– Они умрут,– равнодушно сказал светлорожденный.

– Да. Но даже если они выживут сейчас – то умрут чуть позже. Не думаю, чтоб такие выжили в Гибельном Лесу! Им даже в наших горах не протянуть долго!

– Кстати, откуда ты? – спросил сын Асхенны.

– Мое селение – у подножия Закатного хребта, около города Сиул. Знаешь, где это?

– Нет. Но я тоже родился у подошвы горы! У нас, в Хольде.

– Ага! – Конгай протянул ему сухую ладошку, которую Нор с чувством пожал. С каждой минутой Набон ему нравился все больше.

Четверо конгаев, съевших неизвестные грибы, не умерли.

Но были очень близки к тому, чтобы умереть. Только к вечеру кровавый понос и рвота у них прекратились, и бедняги смогли забыться. Им повезло: яд начал действовать после первого же проглоченного куска.

Следующая ночь также прошла без потерь. Но всех, кроме Набона с светлорожденным и четверых отравившихся, мучил жестокий голод. И это было похуже, чем рев хорахша за частоколом.

Два товарища поставили лежанки рядом и спали спокойно.

Утро ничего хорошего не принесло.

Спятивший конгай, тот, что поминал Равахша, нашел себе товарищей – тех, что поели ядовитых грибов. Они шептались, поглядывая на Набона и светлорожденного, а потом один из конгаев удалился в барак и долго лязгал там железом.

Двое друзей устроились в тени стены.

– Парни что-то затевают! – проговорил маленький конгай.– И это мне не нравится: я не слишком хорошо обращаюсь с оружием.

– Зато я обращаюсь с ним хорошо! – заверил его Нор.– Не тревожься.

А к затевающей что-то компании тем временем присоединились еще четверо. Затем еще трое. Ссыльным совершенно нечем было заняться. Они подсаживались к образовавшейся группе, слушали, что бормочет помешанный.

«А может, не такой уж он и помешанный?» – подумалось светлорожденному.

Незадолго до полудня время разговоров истекло.

Пятеро здоровенных конгаев двинулись к двум товарищам.

– Равахшу нужна жертва! – заявил один из них, выставив мощный подбородок.

Нор подумал: имеют в виду его. Но здоровяк ткнул пальцем в маленького Набона. Он говорил на конгаэне, который светлорожденный знал не так уж хорошо, но фраза была понятна, и жест достаточно красноречив.

– Что же вы собираетесь со мной сделать? – дрогнувшим голосом спросил лекарь.

– Душа твоя уйдет к Равахшу! – разъяснил второй конгай.– Душа – Равахшу, а тело – нам, его слугам! Так сказал этот! – Повернувшись, он показал на помешанного, сидящего на земле в двадцати шагах.– Хусон – слуга Равахша. Потому он здесь, в его царстве!

– Вы тоже здесь как слуги Равахша? – осведомился Набон, стараясь не выказать страха.

– Не твое дело, коротышка! – отрезал первый.– Ты – жертва!

– Чего же вы ждете от меня? – спросил маленький конгай.

– Мы должны связать тебя, чтобы умертвить по ритуалу! Встань!

«Ого!» – подумал светлорожденный, сидевший на корточках в трех шагах от маленького конгая.

– Ублюдки пятнистой крысы! – четко сказал он.– Прочь от моего друга, пока я не свернул чью-то толстую шею!

Лицо здоровяка покраснело, жилы набухли. Он сверху вниз злобно уставился на светлорожденного.

– Мы не трогаем тебя, северянин! И не тронем! – поспешил вмешаться третий конгай.– Мы уважаем Империю! Только ты не вмешивайся, ладно?

– Уважающие Империю не поклоняются Равахшу! – сказал воин.

– Здесь – царство Равахша! – настойчиво произнес конгай.

– Ты же воин. Как и мы! – вмешался второй.– Не думай, что мы тронем тебя! Ты даже не будешь бросать жребий, если откажешься от своей доли жертвы! А этот…

– В общем, мы здесь потому, что любим Империю! – заключил третий.– Ты нас не бойся!

Набон переводил тревожный взгляд со светлорожденного на конгаев.

– Я боюсь? – Светлорожденный продемонстрировал удивление.

Тут первый конгай, которому сын Асхенны пообещал свернуть шею, вышел из ступора.

– Это ты здесь потому, что любишь Империю! – заорал он.– Я здесь потому, что ненавижу этих бледных тварей, соххоггоев! А тебя, червяк…– Он занес ногу, чтобы пнуть сидевшего на корточках светлорожденного.

Нор встал. Вернее, распрямился, выбросив кулак, с хрустом врезавшийся в челюсть конгая.

Тот отлетел назад и рухнул на спину. Голова его была неестественно вывернута.

– Я же сказал: кое-кому свернут шею! – лениво проговорил северянин.

Четверо других отпрянули, но отступать, похоже, не собирались. Набон стал рядом с Нором, сжимая нож.

– Договоримся так, почтенные! – спокойно сказал светлорожденный.– Хотите кого-нибудь сожрать – выбирайте между собой!

Их противники задумались.

– Может, он прав? – сказал один из них.– Мы говорили о жребии…

– И жертва у нас есть! – другой кивнул на мертвеца. Вид у светлорожденного был такой, что связываться с ним не хотелось.