Онлайн книга «Каникулы Петрова и Васечкина»
– Аривидерчи, Рома! [8] – почему-то опять по-итальянски сказал Петров. Надо сказать, что изо всех палаток тем временем выскакивали на этот поднятый нашими героями шум скалолазы и скалолазки. Плотным кольцом окружили они участников этих драматических событий. – Всё! – торжествующе сказал Васечкин. – Ля же э фет! Игра окончена! Если что не комильфо, – он любезно улыбнулся пойманным врагам, – то прошу пардону! – А ля гер, как а ля гер! – развёл руками Петров. – Наполеон – капут! – Мишель! – раздался вдруг восторженный голос за их спинами. – Анри!!! – И скалолаз Слава, а вслед за ним Гена, раздвинув толпу, бросились в объятия французам. – Гена! – сказал один француз. – Слава! – сказал другой. Чувства, переполнявшие всех четверых, были, очевидно, настолько велики, что, не в силах выразить их прозой, французы, а вслед за ними скалолазы… запели. МИШЕЛЬ. Геннадий! АНРИ. Вячеслав! МИШЕЛЬ. Салю! АНРИ. Бонжур! ГЕНА. Мишель! СЛАВА. Анри! ГЕНА И СЛАВА. Когда вы появились? ФРАНЦУЗЫ. Ну сом контант де ву вуар тужур! [9] ГЕНА. Мы тоже рады! СЛАВА (Петрову и Васечкину). Что вы в них вцепились? ГЕНА. В чём дело? СЛАВА. Что случилось тут, Анри? АНРИ. Са нэ фэ рьен! [10] МИШЕЛЬ. Тут недоразуменье! ВАСЕЧКИН (включаясь в песню). Ах так, а ночью кто шептал «сюрпри!»? Скажи, Петров! ПЕТРОВ. Они, тут нет сомненья! ВАСЕЧКИН. А ведь «сюрпри» перевести, Значит, «всех застать врасплох»! Мы решили свой приём оказать шпиону! МИШЕЛЬ. О-ля-ля, шарман, мерси… АНРИ. Ваш приём была неплох! ПЕТРОВ. Если что не комильфо, То прошу пардону! МИШЕЛЬ. Мы так скучать за нашим шерз ами [11] . АНРИ. Решили вас шерше [12] мы до рассвета. МИШЕЛЬ. Хотели утром сделать вам сюрпри. АНРИ. А получиль в ответ сюрпри за это! СЛАВА. Ну, не беда! ГЕНА. Ведь, что ни говори, Ребята проявили героизм! ВАСЕЧКИН. Но как же это так? МИШЕЛЬ. Эксплик [13] , Анри! АНРИ. «Сюрпри» по-русски называется сюрпризом, ГЕНА. И второе лишь значенье у «сюрпри» — застать врасплох»! СЛАВА. Во французском языке есть свои законы! МИШЕЛЬ. Оля-ля! Шарман! АНРИ. Мерси! Ваш сюрпри была неплох! ПЕТРОВ. Если что не комильфо, То прошу пардона! Неизвестно, как бы дальше развивались события, но тут вдруг раздались автомобильные гудки, и в лагерь, раздвигая толпу, въехал хорошо знакомый нам старенький «виллис». – Инна Андреевна! – испуганно прошептал Васечкин. – Маша! – радостно прошептал Петров. – Ну, что я говорил?! – заорал с заднего сиденья Гусь. – Вот они, голубчики! Что, разбудить не могли? – возмутился он, вылезая из машины. – Гусь свинье не товарищ? – Это кто это свинья?! – поинтересовался Васечкин. – Это я в переносном смысле… – начал оправдываться Гусь. – Ну, как подвиги?! – деловито спросил Филипп. – Продвигаются? Сколько уже? – Эх, Васечкин, Васечкин… – вздохнула Инна Андреевна. – Бонжур… – по привычке сказал Васечкин. – Бонжур… – машинально ответила Инна Андреевна. – Ну, зачем же вы, Васечкин, убежали? Ведь в лагере всегда есть место для подвига! Не правда ли, Петров! Нёс па? – Пуркуа па, Инна Андреевна… – не отрывая глаз от Маши, отреагировал Петров. – Почему бы и нет? – О, мадемуазель, парль франсэ? [14] – обрадовались французы, подходя ближе. – Сэ манифик! [15] – О, ву зет франсэ?! [16] – в свою очередь обрадовалась Инна Андреевна. – Кэль сюрпри! [17] Услышав знакомое слово, Петров выразительно посмотрел на Васечкина. Тот потупился. Петрову стало жаль друга… Поколебавшись какое-то мгновение, он бросился в палатку. Выскочив оттуда, он подбежал к Васечкину и незаметно сунул ему в руку эдельвейс. – На… – сказал он. – Отдай ей! Васечкин поднял глаза на Петрова и сразу всё понял. – Нет! – сказал он. – Сам сорвал, сам и дари! И он вернул эдельвейс Петрову. – Да ладно тебе… ты у нас рыцарь, ты и дари! – Петров вновь сунул цветок Васечкину. – Какой я рыцарь! – вздохнул Васечкин, отведя руку Петрова. Тут к ним подошла Маша. – Что это у вас? – спросила она. – Вот… – сказал Петров. – Эдельвейс… Мы тут с Васечкиным для тебя сорвали… Есть древний обычай… самой красивой… И он смущённо сунул Маше эдельвейс. Польщённая Маша взяла цветок. – В человеке главное не внешность, – сказал откуда-то возникший Филипп, – а внутренности… Все рассмеялись. – А чего… – вступился за Филиппа Васечкин, – он прав! Больше ему, однако, сказать было нечего. Все замолчали. Наступила несколько неловкая пауза, которую бесцеремонно прервал подошедший Гусь. – Слышь, Васечкин, – сказал он. – Отойдёмка в сторонку. – Чего тебе? – без энтузиазма поинтересовался Васечкин. – Дело есть. Они отошли. – Вот что, Васечкин, – сказал Гусь, понизив голос, – вы, когда в следующий раз побежите, возьмите меня с собой, ясно? Я тоже буду… это… в общем, подвиги совершать, ну, в честь этой вашей… Машки, понятно? – И Гусь кивнул в сторону, где всё ещё стояли Маша, Петров и Филипп. – Ну так что, замётано? Васечкин грустно усмехнулся, затем, ничего не отвечая, повернулся и пошёл прочь. |